Книга Просроченное завтра - Ольга Горышина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— По второй?
— Конечно, а что тут пить…
— Саша, не надо пить, — подала голос Оксана.
— А кто тут пьет? — отрезал он.
Никто, кроме их двоих. Саша налил им уже по третьей. Стас все молчал. Раскачивался на стуле, как когда-то на кухне в квартире Тимофея Светлова.
— Как же ты так променяла Америку на Стаса?
— Саша, ты чего? — одернула его жена.
— Все мы совершаем ошибки, — ответила Алена.
— Так ошибка — Стас? Или Штаты?
Руссков молчал. Алена ответить не успела, хотя в ее взгляде Саша просто обязан был прочитать ответ: ошибка — он. Три стопки. Она могла и озвучить это, но у нее зазвонил мобильный, и она ответила тут же, не отходя от стола. Звонить могли только из Штатов.
— Что-то случилось? — это звонила няня.
Она же знает, что Алена в Питере. Почему не звонит Диме? Алена переложила телефон в другую ладонь, эта взмокла еще до ответа Тамары.
— Вы что, с ума сошли? — не сумела Алена взять под контроль свой голос, когда услышала, зачем ей звонят через океан: уточнить меню. — Вы хоть понимаете, о чем я подумала? У вас мозгов не хватает не звонить мне из-за супа? А в два часа ночи вы меня поднимите из-за ужина? Нет, вы ничего не должны ему готовить. Он не ест лобио. Он его терпеть не может! Как всю вашу стряпню!
Рука Стаса оказалась на ее руке, и Алена поняла, что он сейчас вырвет у нее телефон.
— До свидания!
Алена шарахнула телефоном по столу и только рука Стаса спасла его корпус. За столом было тихо. Очень. Алена вскочила, но пошатнулась, а когда Стас ее поймал, она просто рухнула ему на грудь и разрыдалась.
— Но ведь ничего не случилось, — прошептал Стас ей в волосы.
И его слова ударили сильнее хлыста. Алена забыла, что она в гостях, что за стенкой спят дети и то, что Светловы ничего не знают.
— Я не могу! Не могу так больше! Оставлять Степку на эту идиотку! Потому что Думову с этой дурой спокойнее! Это все из-за тебя!
— Лена…
Стас попытался ее обнять, но она оттолкнула его с такой силой, что он пошатнулся. Телефон остался лежать на столе, она даже о нем не вспомнила. Схватила у дверей пальто с сумкой и лишь потом подумала про сапоги, молнию которых не смогла открыть дрожащими пальцами.
— Лена…
Это был голос Оксаны. Алена не поняла, как и зачем отдала ей сумку. В другую секунду она, кажется, уже лежала на кровати. На чужой. Сейчас уж точно чужой. Дверь спальни была закрыта, но она все равно бы не услышала никаких голосов за собственными рыданиями. Оксана сидела рядом и гладила ее по спине, а Алена подтягивала под себя скомканное покрывало.
— Мне плохо…
К сожалению, у них в спальне не было ванной, но Оксана как-то сумела дотащить ее до туалета.
— У меня голова кружится, — прошептала она, когда Оксана протянула ей влажную салфетку вытереть лицо.
— Ты ничего не ела.
— Я еще и не спала, — прошептала она, не делая никакой попытки подняться с пола. — Извини меня, извини меня… За все!
Она все еще рыдала. Оксана все еще утешала и, к своему счастью, знала лишь малую толику того, за что сейчас Алена просила у нее прощения.
— Вы, может быть, выйдете? — постучал к ним Саша, но так и остался за дверью.
Алена поднялась и принялась судорожно смывать размазанную по лицу косметику. Волосы она засунула в вырез джемпера, чтобы те не мешали.
— Чтоб я еще когда-нибудь пила… — прошептала она хрипло.
Стас и Саша сидели за столом, когда туда наконец пришла Алена и молча села на прежнее место, пока Оксана суетилась с чаем.
— Какое счастье, что у детей глубокий сон, — выдала Алена глухо.
Саша пробуравил ей лоб взглядом, и она подняла глаза.
— Сколько стоит лоер в Штатах? — спросил он в этот самый лоб.
— Много, — выплюнула она ответ и перевела взгляд на Оксану, которая все еще гипнотизировала чайник. — И лоер мне не поможет. Нельзя доводить дело до суда, потому что перед судом он — идеальный отец, который полностью обеспечивает ребенка и сто процентов времени проводит с ним. А я — плохая мать, потому что нахожусь черти где в России, у меня нет постоянного дохода, я нигде не работаю официально, я ему изменила и не он инициатор развода. Он требует полной кастоди или пятьдесят на пятьдесят на территории одного штата. Ни на что другое он не согласен. Короче, это море денег и годы судов… И я все равно проиграю. Я могу с ним только договориться, но он не хочет со мной договариваться. Ни о чем. Просто ждет, когда я откажусь либо от Стаса, либо от сына. Для друзей все, для врагов — закон. Так ведь говорят? И закон на его стороне. Я — плохая мать…
— Лена, прекрати! — рявкнул Стас и поднялся. — Мы идем домой. Лена, ты слышала меня?
— Я ей чай сделала, — подала робкий голос Оксана.
Стас вырвал у нее чашку и разбавил кипяток прямо из-под крана. Алена, давясь, выпила лишь половину.
— Ты — дура, знаешь об этом? — бросил ей в лицо Стас, пристегнувшись. — Светловы — последние люди, которые должны были об этом знать.
— Ты сам притащил меня к ним.
— Я не думал, что ты будешь напиваться.
— Мне было тяжело…
— А мне, Лена, легко… Мне очень легко! Особенно сейчас, когда ты меня мордой об стол перед Сашкой. Жаль, ты Оксане не сказала, что спала с ее мужем! Или сказала, пока лежала в его кровати? Сказала?
Алена вся сжалась, когда он вдавил педаль тормоза в пол за секунду до красного сигнала светофора.
— Прости меня, Стас. Я просто на грани…
— На грани чего? Развода? Со мной или с Думовым?
Она молчала, стиснув зубы.
— Если думаешь, что меня устраивает жена на неделю в году, то ты заблуждаешься. Я год терпел, два… Я думал, что мы к чему-то идем, а ты решила так жить. Не выйдет, красотка. Я — живой человек, понимаешь ты или нет?
Она понимала лишь одно: скажи она сейчас любое слово, и он влетит в первый же фонарный столб.
Алена сняла с шеи ожерелье из искусственных цветов и повесила на грудь сыну, который выдержал всю церемонию вручения университетских дипломов. И это выдержали коленки Димы, которые Алена сейчас решила все же отряхнуть.
— Да ладно, — отмахнулся он. — Хорошо, что ты остановила меня с шортами. А то мог бы с синяками ходить…
— Ну, сказал бы, что тебя жена бьет…
— Еще как… Постоянно, — отвернулся Дима к сыну, который водил длинным ожерельем по асфальту.
Алена принялась расстегивать мантию. Шапку она уже водрузила Диме на голову. Степе та бы закрыла глаза.
