Книга Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что до моего вероисповедания, я признаю, что доводы Вашего отца довольно существенны, хоть и полагаю, что джентльмен, менее зараженный предрассудками, воздержался бы от выражений, которые его собеседник может расценить как оскорбительные. Однако я не обидчив. Охотно верю, что есть люди, считающие, будто муж и жена обязательно должны быть одной веры. Мне самому это безразлично. Если Вы подарите мне счастье стать Вашим мужем, я не буду посягать на Вашу свободу в этом вопросе, а Вы, полагаю, на мою. Если у Вас будет дочь или дочери, я не стану возражать, чтобы они воспитывались согласно Вашим убеждениям.
Это было сказано настолько откровенно, что Джорджиана огляделась, словно боясь посторонних глаз.
Однако, безусловно, Вашему отцу не нравится именно то, что я иудей. Будь я атеистом, он, возможно, и не затронул бы вопросы религии. В этом вопросе, как и в других, Ваш отец, как мне представляется, не поспевает за временем. Пятьдесят лет назад любые притязания иудея, обоснованные для христианина, сочли бы необоснованными. Общество было для него закрыто, кроме как по особым обстоятельствам, а равно и привилегия высоких постов. Ваш отец не признает этих перемен, но, думаю, он слеп к ним, поскольку не желает их видеть.
Я говорю это более с целью защитить себя, чем с желанием опровергнуть перед Вами его взгляды. Вам и только Вам решать, насколько Вы им подчинитесь. Он сказал мне, довольно безапелляционно, что я дурно поступил с ним и его семьей, не обратившись к нему в первый же миг, как подумал о союзе с его дочерью. Я вынужден был ответить, что совершенно расхожусь с ним во мнениях, хотя и постарался сделать это без всякой горячности. Я не имел удовольствия встретить Вас в его доме и вообще не был с ним знаком. И опять-таки, рискуя показаться неучтивым, должен сказать, что возраст освобождает Вас от полного подчинения родительской власти, которой Вы несколько лет назад, вероятно, покорились бы беспрекословно. Если джентльмен знакомится с дамой в обществе, как я с Вами в доме нашего общего друга мистера Мельмотта, не думаю, что он должен воздержаться от выражения своих чувств, поскольку у дамы, возможно, есть родитель. Ваш отец предоставил Вам самостоятельность, и я не вижу ничего зазорного в том, что этим воспользовался.
А теперь, после стольких слов, я должен перейти к вопросу, который касается только Вас. Прошу понять, что я вовсе не прошу держать обещание оттого лишь, что Вы его дали. Я готов признать, что Вы должны учесть мнение семьи, хоть и не согласен, что должен был испросить это мнение до того, как к Вам свататься. Возможно, Вы сочтете меня или те удобства, какими я могу Вас окружить, недостаточным утешением в разрыве с семьей, каковой разрыв, как Ваш отец мне неоднократно повторил, будет неизбежным. Обдумайте это как следует день или два. Когда я последний раз имел счастье с Вами беседовать, Вы вроде бы предполагали возможные возражения со стороны родителей, но думали, что они уступят Вашему желанию. Я был очень этим польщен, однако теперь, если мне позволено делать выводы из поведения Вашего отца, полагаю, что Вы ошиблись. Я говорю это отнюдь не в упрек Вам. Напротив; я нахожу поведение Вашего отца неразумным, и Вы не могли предвидеть, что так будет.
Что до моих чувств, они те же, как в тот день, когда я их Вам открыл. Хотя я не считаю себя слишком старым для женитьбы, я слишком стар, чтобы писать любовные письма. Думаю, Вы поверите мне, когда я скажу, что питаю к Вам самую искреннюю привязанность, и молю поверить, что, если Вы станете моей женой, целью моей жизни будет сделать Вас счастливой.
Необходимо упомянуть еще одно обстоятельство, о котором я уже сообщил Вашему отцу и теперь сообщу Вам. Возможно, на этой неделе я потеряю очень крупную сумму из-за джентльмена, которого прощу тем охотнее, что благодаря ему я узнал Вас. Как Вы понимаете, это строго между нами, хоть я счел должным поставить в известность Вашего отца. Такая потеря, если она случится, никак не скажется на капитале, который я предложил закрепить за Вами как вдовью часть, а поскольку Ваш отец говорит, что в случае нашего брака не даст и не завещает Вам и шиллинга, он мог бы, услышав о моих неприятностях, не называть меня в лицо банкротом. Я не банкрот и вряд ли им стану. Потеря никак не повлияет на мой нынешний образ жизни. Однако я счел правильным уведомить Вас, что, буде такое случится – а я думаю, что случится, – в ближайшие два-три года мне, вероятно, будет неразумно держать второй дом. Тем не менее в моем фулемском доме и конюшнях все останется по-прежнему.
Я сообщил Вам все, что, на мой взгляд, Вам следует знать, дабы решить, сохранять ли нашу помолвку. Я буду ждать Вашего ответа, но, возможно, Вам понадобятся день-два на раздумья. Надеюсь, нет надобности говорить, что решение в мою пользу сделает меня счастливцем.
Тем временем остаюсь
Ваш искренний друг
Иезекиль Брегерт
Это чрезвычайно длинное послание сильно озадачило Джорджи. Она не понимала, что читает прямое и правдивое письмо, не отмечала про себя этих его достоинств, и все же они нечувствительно на нее действовали. Джорджиана часто подозревала других в неискренности, но и на миг не подумала, что мистер Брегерт написал хоть слово в попытке ее обмануть. Однако она осталась совершенно глухой к прямодушной честности письма. Читая, Джорджиана ни разу не сказала себе, что пусть этот человек еврей, толстый, похож на мясника, разменял шестой десяток и обременен семьей, она может без страха ему ввериться, потому что он честен. Она не увидела в письме особых чувств, но не позволила себе огорчиться из-за его неромантичности. Первое упоминание ее возраста задело Джорджиану, второе – разозлило. Она не думала, будто Брегерт считает ее моложе, чем на самом деле. Она знала, что свет обычно приписывает незамужним дамам лишние годы, стараясь уравновесить их склонность преуменьшать число прожитых лет. Ей и не хотелось казаться в
