Книга Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн

Эти бюрократические отношения должны были поставить под угрозу Зиверта-шпиона, однако он, похоже, навлек на себя мстительную проверку тайной полиции, не помешавшей его деятельности в качестве цензора или иностранного секретного агента. До начала войны почти все его киевские подчиненные являлись немецкими подданными, и даже позже ему удалось сохранить в штате большинство из них. Со своим тевтонским усердием эти цензоры упаковали папки с конфиденциальной информацией. На суде выяснилось, что ими были сняты фотокопии даже с писем вдовствующей императрицы известным адмиралам и военачальникам. Французский домашний учитель царских детей жаловался, что все его письма вскрываются и прочитываются; и членам камарильи Распутина не удалось уберечь свою переписку от внимания Зиверта и ему подобных, чья власть казалась наследственным правом, дарованным клеркам министерским назначением.

В мирное время суд над Карлом Зивертом мог быть либо покрытым глубокой тайной, либо громкой сенсацией, но военное смятение быстро стерло его следы. Зиверт и его сообщники оказались осуждены. Было доказано, что военные тайны России, связанные с Киевским округом, Зиверт сообщал в Вену еще до начала войны. Сын его Эрих, служивший офицером в русской армии, был взят в плен в Австрии, но, согласно донесениям контрразведки, с ним там обращались вполне достойно.

На суде Зиверт с гордостью признал, что все приспособления, которыми он пользовался при вскрытии писем и для шпионской работы, равно как и фотографические аппараты, которые использовали русские цензоры, были немецкими. Он также объяснил, что многие письма приходилось переписывать вручную и, если слово или подпись оказывались неразборчивыми, их фотографировали и вставляли в папку с копией письма в нужное место.

Глава 86
Источники победы

Настал час, когда союзники по Антанте с трудом удерживали свои позиции на западе, а поражение за поражением на Восточном фронте и революционный характер России не оставляли сомнения в неизбежности сепаратного мира. Русские, измотанные бойней и плохим вооружением, ослабили давление на французские, итальянские или британские направления. Сербия и Румыния уже проделали путь малых народов, изнурявших себя пинанием под колени гиганта. Италия, пусть и не такая маленькая, походила на боевой паровой каток и после нескольких побед на Изонцо все еще оставалась на Изонцо.

Однако это был не самый мрачный час Антанты и не самый светлый час для победоносной Германии. Ни одна из сторон не выигрывала; и ту и другую ожидало неминуемое безвыходное положение, поскольку британский флот по-прежнему оставался на плаву. Адмирал Джеллико (британский адмирал флота времен Первой мировой войны) в Ютландии предпочел уворачиваться от торпед, а не проклинать их. «Единственный главнокомандующий, который мог проиграть войну за один день», он предпочел защитить империю и ее союзников ценой дешевой популярности за счет безответственного расхода линейных крейсеров.

Это был не самый мрачный час, но это было унылое ожидание, угрюмое разочарование, полное отчаяния. И именно в этот час несколько государственных мужей Антанты, а также кое-кто из военачальников, бросились на пол и забились в истерике с криком: «Дядя Том!» И все остальные эхом вторили им, ибо час заката внезапно озарил восходящий на Западе Золотой Ангел. Это был час, который длился почти целую эпоху и который никогда не должен забываться в Европе.

Теперь можно было получить все необходимое. Денежные средства и всевозможные материальные ресурсы для пострадавших и стоящих на краю гибели! Обнаружился гигантский неиспользованный резервуар денег, людей и промышленного оборудования, которыми можно было компенсировать изначальную готовность Германии, немецкую военную технику, работу штабистов, транспортировку и сохранность непобедимых вооруженных сил. Когда в результате ужасных потерь и других неудач моральный дух русских оказался подорванным, появился еще один стомиллионный союзник, обладающий несравненно более сильным «военным потенциалом», чтобы заполнить брешь. Американское вмешательство практически спасло национальную состоятельность союзников, их историческую репутацию, их политические партии, их рабочие места и даже их собственную шкуру. Вот почему они постепенно вырабатывают куда больше желчи по отношению к своему спасителю, чем к Германской империи, которая намеревалась их раздавить. Вступление Америки в мировую войну явилось результатом работы секретных служб, пропаганды и той солидарности, которая все еще связывает Новый Свет с некоторыми странами Старого Света. Американская секретная служба вступила в Первую мировую войну почти на два года раньше до мобилизации американской армии.

Когда дело дошло до решающих схваток с германскими секретными агентами и диверсантами, Америка теперь уже не сильно отставала от стран Антанты. «На домашнем фронте» в Соединенных Штатах зачастую приходилось отслеживать не меньше немецких и прогерманских агентов, чем в то же время преследовали объединенные контрразведывательные подразделения Великобритании и Франции. Поначалу недостаток опытности и слабость американских секретных служб побуждали немецких агентов наносить удары по флотам союзников в морских портах Америки. Но постепенно лазейки в законе закрылись, а бдительные глаза правительственных инспекторов широко открылись.

К тому времени, как война была, наконец, объявлена, нарицательным именем американской секретной службы стало имя полковника Ральфа ван Демана. Этот преданный и опытный офицер, «отец американской военной разведки», долго и тщетно боролся за признание разведки особым отделом генерального штаба. В 1916 году, когда вся Европа корчилась в судорогах войны, в Вашингтоне лишь один офицер думал о разведке, и этим человеком был ван Деман, тогда еще майор. В виде особой уступки напряженности мировой обстановки ему разрешили взять к себе в помощники одного служащего. Как ни странно, но Америка в данном случае лишь повторила опыт англичан, у которых в свое время капитан Холл заменял собой всю «морскую разведку» величайшего в мире флота, а Хоужер — всю «военную разведку» империи, которая опоясывала собою весь земной шар.

В 1917 году ван Деман и подполковник Александр Кокс составляли весь личный состав главного штаба разведки армии Соединенных Штатов, пока в подражание союзникам и при сотрудничестве иностранных советников не началось бурное расширение разведывательной службы. К этому моменту ван Деман готовился в течение 30 лет, и ему, наперекор инерции Вашингтона, удалось приобрести опыт фактически во всех известных ее ответвлениях. Начиная как член Национальной гвардии Огайо, он попутно с легкой эксцентричностью, свойственной прирожденному разведчику, получил степень доктора медицины. В ожидании идеального кандидата на должность начальника независимой армейской разведки, военное ведомство призвало двух других товарищей: полковника — позднее генерала — Денниса Нолана на должность начальника американской ставки во Франции и бригадного генерала Мальборо Черчилля в качестве шефа разведслужбы в Вашингтоне.

Это не означало смещения ван Демана, поскольку во время войны он получил другое, не менее важное назначение. Генерал Нолан, опытный военачальник, пользовавшийся доверием главнокомандующего генерала Першинга, верил только в разведку боем, которая едва ли не автоматически исключала шпионаж и секретную службу. Возможно, учитывая исход кампании 1918 года, генерал Нолан не так уж сильно и ошибался. Накануне перемирия его страстное желание перейти в армейские части было удовлетворено, и он получил под свое командование фронтовую дивизию. Военная секретная служба начала разворачивать свою деятельность в американской экспедиционной армии лишь перед самым окончанием войны.