Книга Мертвая хватка - Дженнифер Роу

Промелькнула заманчивая мысль: почему бы его не обнадежить? Если Дуглас поверит, будто она работает на него, то, вероятно, признается в авторстве анонимных писем. И все же Берди не решилась на столь вероломный шаг: в этом и заключается одна из трудностей работы с людьми, чья жизнь каким-то образом переплетается с твоей собственной. Дуглас ей совсем не нравился, а Уэнди не вызывала ничего, кроме скуки и безразличия, однако с обоими ее связывали долгие, пусть и прохладные, отношения. Следить за ними по просьбе Макса – одно, и совсем иное – обманом добиться откровенности и предать их.

Берди решила мужественно принять поражение и произнесла, прищурившись за толстыми стеклами очков (так проще врать):

– Прости, Дуглас. Рада бы помочь, но очень занята книгой Макса. Было бы неправильно одновременно приняться за другую работу, так тесно с ним связанную.

Дуглас слегка покраснел и, отвернувшись, пробормотал:

– Раньше ты не отличалась излишней педантичностью.

«Ты даже не представляешь степень моей педантичности, – подумала Берди. – Только что отказалась от возможности выполнить задание в рекордно короткий срок и благополучно отсюда убраться. – И добавила, глядя на запущенный сад, где деревья давно скрылись под плотным покрывалом лиан: – Что было бы желательно». Клаустрофобия уже давала себя знать: с одной стороны жизненное пространство ограничивалось бескрайним океаном с острыми скалами и вечным гулом волн, с другой – разрослись непроходимые джунгли, а в середине высился полный загадок дом, где даже кондиционер был не в состоянии разогнать духоту и напряжение.

Берди посмотрела на часы: ровно пять. Макс сказал, что Мэй освобождается от сеансов с Бервин в половине пятого, и предложил побеседовать с ней:

– Возможно, она тебе откроется, расскажет о своих тревогах. Подруга. Молодая современная женщина, свободная от предрассудков. Сама понимаешь. Она хорошо относится к Бервин, они много разговаривают, но о письмах не упоминала. Наверное, Мэй не захотела ей признаться: все-таки Бервин моя жена: вдруг передаст мне. Мэй – нежная, наивная, честная девочка, к тому же полностью доверяет мне. Но, похоже, не хочет беспокоить и огорчать, особенно если подозревает, что эти записки – дело рук кого-то из домашних.

Что ж, пожалуй, можно попробовать вызвать Мэй на разговор. Берди неторопливо вернулась в дом, закрыла дверь в раскаленный сад, ощутила прохладу кондиционера и мгновенно встряхнулась, ожила. Постояла в гостиной, внимательно посмотрела по сторонам. Дверь кабинета, разумеется, оставалась плотно закрытой, но портрет хозяина над камином как бы наблюдал за пустующим пространством. Раздвижные стеклянные двери к бассейну оставались сомкнутыми, и за ними голубело гладкое зеркало воды. Лишь слева, со стороны кухни, доносились едва слышные звуки. Там кто-то работал.

Оказалось, что Мэй. Она сняла черный костюм, в котором позировала, и надела мягкие зеленые брюки с белой рубашкой. Тонкую золотистую шею обхватывал простой плетеный черный ремешок. Волосы спускались на спину свободной косой. Выглядела она очень изящной, усталой и молодой. Двадцать пять лет, уточнила Клаудиа Бадд. На вечеринке это показалось возможным, а сейчас, в домашней одежде, можно было дать и пятнадцать. Мэй резала овощи на огромной гранитной рабочей поверхности. На стене, над склоненной головой, сверкали кастрюли и сковородки. Услышав шаги, она слегка вздрогнула.

– Прости, – беззаботно промолвила Берди. – Я не хотела тебя напугать.

Мэй не ответила, продолжая работать. Маленькие руки ловко бросили на разделочную доску новую порцию овощей. Наверное, какой-то сорт шпината, подумала Берди и облокотилась на консоль, приняв свободную, приглашающую к дружеской беседе позу.

– Только что была в саду, – добавила Берди тихо, словно боялась спугнуть дикое существо.

Мэй молчала. Блестящий нож в тонких пальцах мягко стучал по доске, создавая аккуратные кучки шпината (если это был шпинат). Берди откашлялась и заговорила громче:

– Недавно видела, как на соседнем участке хоронили кота. Того самого, которого подстрелил Макс.

Мэй замерла, подняла голову и медленно произнесла:

– Черного кота. Хорошо, что Макс его убил. Я рада, что кот мертв.

Берди решила не сдаваться:

– Готовишь обед? Давай помогу? В доме много народу – нелегко всех накормить.

Мэй пожала плечами:

– Я привыкла готовить. Макс любит мою еду, а мне нравится кормить его.

Она покончила со шпинатом и занялась луком-шалотом.

– Вьетнамскими блюдами?

– Часто вьетнамскими. Макс любит азиатскую кухню. А Уэнди нет.

Ясно, подумала Берди и решила применить тактику шока. Дождалась, пока Мэй снова углубится в работу, и спросила:

– Когда сюда приходит почта?

Лицо Мэй осталось невозмутимым, и пальцы не дрогнули.

– Обычно перед ленчем. Иногда позднее.

– Люблю получать письма. А ты?

Разговор получился совершенно идиотским, однако Мэй не выразила ни тени удивления: наверное, успела привыкнуть, что дом Макса наполнен странными людьми.

– Мне никто не пишет, потому что во Вьетнаме родных не осталось. – Она порезала шалот и переложила в миску. – Надо почистить рыбу.

Берди восприняла реплику как вежливый намек на то, что пора и честь знать. Видимо, разделка рыбы требовала большей концентрации, чем нарезка овощей. Или же чувствительному зрителю операция могла показаться неприятной. В общем, настало время прощаться. Оживленной болтовни, на которую так надеялся Макс, не получилось, однако прояснились два существенных обстоятельства: во-первых, сама Мэй до сих пор не получила ни одной угрозы. Во-вторых, она вообще ничего не знала об анонимных письмах.

Берди вышла в гостиную и устроилась в одном из кресел с видом на бассейн и дальше, на океан. С удовольствием провела ладонью по мягкой кремовой коже. Сомневаться не приходилось: Мэй чем-то встревожена. Похоже, она острее Макса воспринимала неловкость своего положения и в полной мере ощущала недовольство семьи. Да уж, воспринимать ситуацию острее Макса труда не составляло. Поразительно, что столь циничный и опытный человек не понимал, как другие могут отнестись к его поступку. Неужели ничего не видел дальше собственного носа? Или просто не желал видеть? Какая разница? Результат один и тот же.

Берди посмотрела на океан, такой голубой, что вода плавно перетекала в безоблачное небо. Волны негромко плескались о скалы, успокаивая и убаюкивая. Она откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и принялась размышлять о Максе.

– Спим на работе? – раздался очень знакомый голос.

Берди вздрогнула: Макс собственной персоной стоял рядом и улыбался. Голый по пояс, с полосатым полотенцем на одном плече и белым махровым халатом на другом, он воплощал радость жизни.

– Хочешь поплавать? Сразу проснешься.

– Нет, спасибо. – Смутившись, Берди быстро выпрямилась и, поправив очки, пробормотала: – Плохо спала ночью.