Книга Жизнь может быть такой простой. Жизнелюбие без одержимости здоровьем - Манфред Лютц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олимпийские игры были сакральным и в то же время светским мероприятием. То есть религиозный культ являлся и поводом для простого праздника. Хорошее богослужение должно быть именно таким; в наши дни большие религиозные праздники по случаю освящения христианского церковного здания напоминают об этой традиции. Настоящие праздники также бесцельны, но имеют смысл. Тот, кто идет на них отдохнуть или завести важные знакомства, не способен наслаждаться происходящим и только мешает другим. Конечно, не нужно издавать строгие правила для правильных праздников. Но ясно одно: по-настоящему хороший праздник только тогда достигает цели, когда он по-настоящему бесцелен. Иначе это можно назвать скорее коммуникативным мероприятием – с дрес-скодом, краткими сообщениями и ток-шоу. Дипломаты вечно ноют о том, насколько утомительны эти «коктейли», на которых нужно отмечать какие-нибудь национальные праздники. На самом деле правильнее было бы говорить: «Обожаем такие дни!» Так как туда приходят, немного потолкутся и идут домой. Это работа, которая не имеет ничего общего с праздниками. Совсем иначе отмечают настоящие праздники. Там востребовано жизнелюбие. Смысл такого мероприятия – это согласие с миром. Впрочем, прекрасное выражение «Feierabend»[19] напоминает нам о том, что можно было бы делать вместо того, чтобы гнать себя в фитнес-студии, в помещения для хобби или другие места…
Вообще, досуг и культ – это предпосылка для культуры, говорит Йозеф Пипер. Все искусство бесцельно, но имеет высший смысл. И он заключается не в накоплении неких знаний о культуре (что может слегка помочь, но не более того), а в полной отдаче ее влиянию в атмосфере свободного досуга.
Предположим, я мог бы сказать вам, в какой точно день вы умрете. Я уверен, уже завтра вы жили бы иначе, так как знали бы: завтра на счету жизни станет одним неповторимым днем меньше. Но ведь и так понятно, что когда-нибудь вы умрете и завтра на счету жизни действительно станет одним неповторимым днем меньше. Время ограничено, в том числе и для вас, дорогая читательница и дорогой читатель. А пустая фраза «время – это деньги» является чрезмерным преуменьшением. Стали бы вы, если бы знали, что умрете в определенный час, ради денег совершать большую глупость (я подразумеваю что-то скучное и невеселое)? Вероятно, нет. Так как время, если обдумать как следует, в действительности бесконечно ценнее денег. Но что же с ним делать, если не продавать, не убивать и не прогонять? Подумайте, это же время!
Ответ ясен: досуг! Чувствовать жизнь в неповторимости каждого момента – это наивысшее проявление жизнелюбия. Тот, кто примет это, отправится в приключение, которое приведет к дальнейшему. В осознании неповторимости каждого мига в краткое время бесцельного досуга может внезапно открыться вечность.
Когда неожиданно по радио в автомобиле слышишь чудесную мелодию, может быть Моцарта, не спрашиваешь себя, как она называется и где достать ее на компакт-диске, а просто наслаждаешься неповторимостью этого момента и без остатка поддаешься ему (если, конечно, не работаешь критиком, который пытается на слух различить технические недостатки в записи). В этот миг появляется предчувствие вечности или даже больше: тогда-то и возникает сама вечность, взрывающая время и текущий момент, даже если стоишь в пробке на Кёльнской кольцевой автостраде.
Не только слух, впрочем, но и все другие чувства «способны воспринять вечность». Если в подобном состоянии идти по лесу без справочника по определению растений (А что же там цветет?), не рассматривать лес с точки зрения экологии, гигиены или экономики, не иметь цели совершить эту прогулку только затем, чтобы кому-то о ней рассказать, – в общем, если этот поход в лес абсолютно бесцелен и воспринимается интенсивно всеми органами чувств, то можно ощутить то, что зовется «творением». Это переживание взрывает то до смешного короткое время, которое вы провели в лесу. Дзен-буддизм способствует сравнимым переживаниям при искусстве стрельбы из лука, которое заключается, как известно, не в самой стрельбе, а в концентрации, возникающей при натяжении тетивы.
Вряд ли вообще существуют ситуации, при которых невозможно прочувствовать время и желание жизни. Надо только на секунду вылезти из рутины и приостановить время. В нашем обществе к этому, конечно, люди не привычны. Даже священники говорят, что прихожане выдерживают не больше минуты молчания – затем шуршат, покашливают, показывая, что уже достаточно. Нужно учиться и досугу. Поэтому вот практическое предложение: выделите минимум полчаса в неделю на то, чтобы выйти из обычных жизненных будней. Если вы еще не пробовали так делать, вам будет определенно поначалу тяжело, но со временем отношение к ценности вашей жизни изменится – и, вероятно, даже появится шанс испытать что-то вроде вечности.
Несколько лет тому назад по телевизору показывали дискуссию между двумя крупными философами, Эрнстом Блохом и Габриелем Марселем. Обоим на тот момент было, пожалуй, больше восьмидесяти, и оба расходились буквально во всем. Это было вполне естественным – Эрнст Блох как марксистский философ постоянно говорил о значении общества. Габриель Марсель, католический философ-экзистенциалист, рассказывал о глубине индивидуального существования. Спор становился настолько горячим, что Габриель Марсель в запале ударил об пол своей тростью, а в какой-то момент настолько разволновался, что перешел на французский язык, что привело ведущего в отчаянное положение. Но тут произошло неожиданное. Ведущий задал простой вопрос: «А что же все-таки главное в жизни?» Тут оба старых мужчины задумались. Эрнст Блох набивал свою трубку и ничего не говорил. Габриель Марсель в кресле оперся на палку, смотрел напряженно вдаль и тоже молчал. В тишине ведущий спросил, существует ли все же в нашей жизни что-то вроде трансцендентного, потустороннего и может ли человек это испытать.
Старый Эрнст Блох выпрямился, отложил трубку и сказал с ясным взглядом, что трансцендентное существует. И его можно прочувствовать, вслушавшись в Девятую симфонию Бетховена. И Габриель Марсель, отчужденно глядя на своего ровесника, закивал с живостью, которая прямо-таки его омолодила. Да, сказал он, в поздних симфониях Бетховена проявляется вечность. И оба старика улыбнулись друг другу. Совершенно неожиданно они нашли нечто, объединяющее их взгляды. Казалось, что оба старика, умерших вскоре после выпуска той передачи, знали: то, в чем они сошлись, не было второстепенным, а являлось самым главным, тем, что было для них до последнего часа желанием жизни.
Захватывающая музыка уничтожает границы времени, и мы прикасаемся на миг уже в этой жизни к чему-то, что выходит за ее рамки. Сознание неповторимости испытанной узости времени не ведет к страху – слово «Angst»[20] происходит этимологически от «Enge»[21] – а через страх к бесконечности вечности. Вместе с тем становится ясно, почему вечность является чем-то совсем другим, чем идея смертельно скучной, безразличной и бесконечной жизни без желаний. Неудобство заключается в том, что к вечности нельзя приблизиться с помощью инструментов, которые мы применяем обычно, чтобы приобрести что-либо ценное. У вечности нет цены, вечность нельзя создать, вечность неконкретна и непонятна. Вечность просто случается, и то, что нас при этом охватывает, мы обычным восприятием не понимаем.
