Книга Виза на смерть - Мария Шкатулова

Гулин взял с прилавка сигареты и кивнул на сдачу.

— Этого хватит?

— Еще десятку, — улыбнулась женщина, — уж больно хорошая книжка.

По правде говоря, любителем детективов Гулин не был. Он считал, что в них нет ни доли правды — ни о жизни, ни о работе его или его коллег. Единственная правда, которую он в них иногда находил и из-за которой, может быть, и читал их изредка в свободные минуты, была правда об отношении жен милиционеров к своим мужьям. Вероятно потому, что он и сам точно так же понимал эту правду.

Когда Димке было шесть лет, его жена ушла к мужику, у которого был магазин, джип и дом из кирпича на Горьковском шоссе. Ушла со словами: «Чужие дети тебя волнуют больше, чем собственный сын». Эти слова были самым обидным из всего, что он услышал обидного в свой адрес за всю жизнь. Если бы она сказала, что уходит, потому что разлюбила его, или потому что магазинщик в тысячу раз лучше его как мужик, или потому что у магазинщика много денег, а он, Гулин, нищий, или все это, вместе взятое, он бы обиделся гораздо меньше. Потому что сына он любил. И Димка любил его, и она об этом прекрасно знала. Когда их разводили, судья поглядывала на него с сочувствием, но Димку все-таки оставила матери. «Сами подумайте, как вы будете растить его при такой работе?»

Вернувшись домой, Гулин напился, как не напивался уже много лет. Конечно, судья права. Отца-матери у него нет — он детдомовский, так что обеспечить мальчику добрую бабушку с очками на носу, вязанием на коленях и сказками по вечерам он не может. Денег на няньку у него тоже нет и никогда не будет, а сам он занят с утра и до позднего вечера. Там же у Димки получалась и неработающая мать под боком, и полный холодильник — и не первые три дня после зарплаты, а всегда, — и гладиолусы под окнами, да еще и джип в придачу. «Так что, видимо, все в этой жизни расставлено правильно, и следует считать, что Димке крупно повезло», — уговаривал себя Гулин и тут же, представив себе своего сына с магазинщиком, с такой силой ударял кулаком по столу, что подскакивали и недопитая бутылка водки, и стакан, и тарелка с остатками краковской колбасы, которую он нарезал, чтобы хоть чем-то закусить, но не ел, потому что есть не мог.

Сейчас Димке уже десять лет, и они видятся каждое воскресенье или почти каждое, потому что иногда Гулин занят и в выходные, но Димка никогда не злится, а, наоборот, старается его утешить: «Ничего, пап, ты не расстраивайся — мы с тобой в следующий раз подольше погуляем», — хотя — Гулин хорошо это знал — сам ужасно огорчался, когда их встречи срывались.

В прошлом году его бывшая жена родила от магазинщика девочку и, наверное, поэтому отпустила Димку с ним на время его отпуска. Тогда они прожили три недели у его друга Степы под Киржачом — ходили за грибами, ловили рыбу в реке Шерне и перочинными ножами вырезали из сосновой коры кораблики. И Гулин был счастлив, как никогда в жизни.

Этот Степа — они с Гулиным выросли в одном детдоме — часто говорил ему: «Не пойму, Андрюха, чего ты не женишься? Ты же прирожденный отец! Ну не повезло с одной бабой — возьми другую. Она тебе нарожает, сколько захочешь».

Гулин не спорил, но про себя знал, что, пока Димка не вырастет, он никогда не сделает этого. «Он меня не предал, а я, выходит, его предам?» — думал Гулин и расходовал свои избыточные отцовские чувства на детей, которых ему приходилось искать по долгу службы. И каждый раз, вынося из какого-нибудь страшного подвала похищенного ребенка, он, прижимая его к груди, представлял себе на его месте собственного сына и думал: «Любой может обидеть парня, который живет не с родным отцом, а с чужим дядей, и потому — совершенно не защищен…»

Видя Женины страдальческие глаза, капитан Гулин сочувствовал ей и изо всех сил хотел помочь, но ему не везло.

Вначале он отправился к Лоре — не столько потому, что подозревал ее, сколько чтобы, как говорится, сбросить ее со счетов и спокойно двигаться дальше. Лора приняла его в прихожей и долго не могла понять, чего он хочет. А поняв — оскорбилась. «Вы меня, что ли, подозреваете? — спросила она и тут же крикнула куда-то вглубь квартиры: — Вадик, иди сюда!» Когда Вадик появился в коридоре, она сказала:

— Вот полюбуйся — пришли из милиции. Они думают, что это я похитила дочку Жени Шрамковой.

— Я всего лишь спросил, что вы делали во дворе дома, где живет ваша подруга, — сказал Гулин.

— А что ты там делала? — удивился Вадик.

— Ты что — забыл? Кто меня просил отвезти посылку Гореловым?

— Ах да! Видите ли, мы недавно вернулись из командировки, и моя жена развозит по знакомым всякую дрянь, которую нас просили передать. Это, я надеюсь, уголовным кодексом не карается?

— Не карается, — буркнул Гулин и повернулся к двери.

— Телефон Гореловых не дать? А то они подтвердят…

— Не надо, — ответил Гулин и захлопнул дверь.

Потом по номеру мобильного, записанному Женей, Гулин стал искать владельца телефона, с которого были произведены звонки в день похищения и в тот вечер, когда Женя отправилась на встречу с похитителем. Потратил уйму времени и сил, но нашел. Владельцем, вернее, владелицей оказалась студентка экономического факультета МГУ Катя Брунова. Милая девушка, вежливая, воспитанная, но ужасно рассеянная. Гулин даже подумал, что ей, наверное, непросто учиться в университете, если у нее такая дырявая голова. Факт кражи телефона в день похищения Маши Шрамковой она подтвердила, но не смогла вспомнить, ни где это произошло, ни в котором часу.

«После лекций мы с девчонками сидели в кафе, потом зашли ненадолго в игровые автоматы — не играть, а просто так, от нечего делать… Потом гуляли по бульварам и по Тверской, мороженое ели». На вопрос, как она могла не заметить, что кто-то залез к ней в сумку, пожала плечами. «Вы что же, не боялись, что по вашему телефону кто-то наговорит на все деньги?» — «Так там и было-то всего пять баксов… И потом, я же не знала, что его украли — я только утром заметила, что в сумке его нет». — «А почему сим-карту не заблокировали?» — «Не знаю… Не успела…»

Вот вам и пожалуйста. Где искать человека, укравшего мобильный телефон Кати Бруновой? В университете, в игровых автоматах или у киосков с мороженым на Тверской?..

Такая же или почти такая история приключилась с машиной, стоявшей рядом с детской площадкой и ужасно беспокоившей Гулина. Он опросил всех жильцов, чьи окна выходили в эту часть двора, всех, у кого были свои машины, и всех, кто гулял в те дни на детской площадке. Кто-то качал головой, кто-то пожимал плечами. «Вроде была… Какая? Не помню… не обратил внимания…»

Поговорив с жильцами, Гулин бросился к представителям домовых служб, но с тем же результатом. «Тут машин больше, чем людей, — недовольно сказала дворничиха, — разве все упомнишь?»

И наконец, в последний момент, когда Гулин уже собрался уезжать, к нему подошел немолодой мужчина с сигаретой и хмуро спросил:

— Ищете машину, которая стояла у детской площадки? Это «фольксваген» восемьдесят восьмого года выпуска, цвет — «мокрый асфальт». Я потому обратил внимание, что когда-то у меня был точно такой же — я тогда работал в Германии. Только этот еще с тонированными стеклами.