Книга Улица Марата и окрестности - Дмитрий Шерих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но самый яркий эпизод в истории этого дома случился уже при советской власти, перед наступлением нового 1938 года. В конце декабря 1937-го к портному Александру Ивановичу Катуну, жившему здесь в квартире № 3, нагрянули гости. Как ни стеснил визит старого мастера, огорчений по этому поводу он не испытал. Ведь приехал не кто-нибудь – Александр Иванович Куприн!
Дом № 10
Дамский портной Катун пользовался до революции большой популярностью. Он был знаком со многими писателями и артистами. С Куприным Катун дружил с давних пор: Александр Иванович нередко ночевал на квартире у портного (вначале на улице Жуковского, потом на Николаевской), сочинял экспромты на его семейные торжества. А в 1912 – 1913 годах состоялся своеобразный «обмен любезностями»: вначале Куприн праздновал 25-летний писательский юбилей и Катун был его гостем, а потом 25-летие своей трудовой деятельности отметил уже портной – а писатель был у него почетным гостем...
В мемуарах опереточного актера Николая Радошанского есть красочный эпизод, связывающий вместе Куприна, Катуна и Николаевскую улицу. Действие тут происходит в предреволюционную пору.
«Мы возвращались домой вместе с А.И. Куприным и его другом, цирковым артистом клоуном Жакомино. На дворе стоял лютый мороз. Несмотря на теплые меховые шубы, мы поеживались от пробиравшего нас холода. На Николаевской улице (ныне ул. Марата) к нам подошла молодая женщина в ярком не по сезону капоре. Она была легко одета и дрожала от холода. Это была, как тогда говорили, "ночная фея".
"Фея" обратилась к Куприну и что-то пробормотала. А.И. Куприн пристально посмотрел на нее, затем неожиданно снял с себя дорогую шубу с бобровым воротником и накинул на плечи женщины.
Этот поступок так потряс женщину, что она не могла произнести ни одного слова. Слезы катились по ее щекам. Она пыталась схватить руку Куприна, чтобы не то пожать ее, не то поцеловать, но тот ускорил шаги, а потом побежал. Мы нагнали Куприна и втроем зашли к его другу портному Катуну, жившему на этой же улице. Катун оставил Куприна у себя ночевать».
Встреча в 1937 году, после долгого перерыва, не могла не порадовать обоих. Куприн с женой только-только вернулись из многолетней эмиграции, они с жадностью впитывали новые впечатления. Несомненно, Катун стал для Куприна одним из главных проводников по новой советской жизни.
Печалило одно: Куприн тогда уже не мог похвастаться крепким здоровьем. И несмотря на то, что власти предоставили ему самые лучшие условия, дали квартиру, куда уже скоро Куприн переехал от Катуна, прикрепили отличных врачей – Александр Иванович не прожил на родине и года. Неизлечимая болезнь поставила точку в его биографии.
Портной Катун присутствовал на похоронах писателя.
У этого человека могли поучиться размаху даже американцы. Выходец из провинциальной еврейской семьи Абрам Иосифович Дранков, ставший в крещении Александром Осиповичем, тратил тысячи на создание вокруг себя блистательного антуража. Дорогой автомобиль, гардероб размером в сотню костюмов, свита из арапчонка и корейца, многочисленная прислуга, загулы в элитных ресторанах – все это создавало славу нувориша, живущего и действующего на американский манер.
На фоне всего этого великолепия сам Дранков выглядел достаточно забавно: «Маленький, толстый, толстогубый, с ярко-рыжими волосами, всегда потный, спешащий, жестикулирующий».
Впрочем, Дранкову было чем похвастаться и в профессиональном плане. Человек бешеной энергии, он сумел быстро выбиться в люди. Вначале стал модным столичным фотографом, парламентским фотокорреспондентом европейских газет. Узнав о рождении кино, отдал все силы новому искусству. Как вспоминал его знакомый, «человек он был очень оборотистый... Он очень хорошо понимал, из какого куска дерьма можно сделать миллион».
Миллион Дранков сделал быстро: потому что поспевал быть первым. Первым в России снял игровой фильм на сюжет народной песни «Из-за острова на стрежень». Спустя полтора месяца выпустил на экраны первую русскую комедию – «Усердный денщик». Первым показал кино царской семье. Первым снял на кинопленку Льва Толстого. Есть, кстати, забавная легенда о том, как Лев Николаевич долго отказывался от съемок и как его переубедил Дранков. Со своим аппаратом он спрятался в дощатом туалете Ясной Поляны и приготовился снимать гуляющего Толстого через щель в досках. Действительность превзошла ожидания: появившийся граф направился прямиком в сортир. Правда, попасть туда не смог, только зря дергал ручку двери. После этого Дранков показал свою запись Толстому и его домочадцам и под всеобщий хохот получил право снимать кинохронику...
Дом № 12
Дранковская «фабрика кинематографических лент», открытая им на волне успеха, не один год находилась в доме на Николаевской ул., 12. Здесь жил и сам пионер российского кино. В то благополучное время Александр Осипович вел себя по-барски и заложил, среди прочего, одну сомнительную кинотрадицию: «Все начинающие киноактрисы не должны были миновать его спальни (если можно так мягко выразиться). И каждая была в нем заинтересована, потому что мечтала стать королевой экрана... Это никогда не удавалось, так как Дранков, как правило, их не снимал».
Но уже довольно скоро дела Дранкова пошли на спад. У него появились серьезные конкуренты, а сам Александр Осипович слишком много тратил денег, слишком беспорядочно вел дела. Впрочем, еще один раз удача ему все-таки улыбнулась: шестисерийная картина «Сонька – Золотая Ручка» приобрела бешеную популярность.
Революция поставила крест на кинокарьере Дранкова: он эмигрировал в Константинополь, где устраивал тараканьи бега, открыл собственный театр-кабаре – но так и не смог добиться серьезного успеха. А потом Александр Осипович очутился в США, где тоже пытался заняться кино, но безуспешно: там хватало своих пионеров. Остаток жизни он провел в Сан-Франциско, где вернулся к занятиям фотографией и никак не роскошествовал (хотя и есть легенда, будто он снова сумел стать миллионером)...
Интересно, что привело Дранкова именно в дом № 12 по Николаевской? Ответ на этот вопрос вряд ли когда-нибудь найдется. Но получилось очень символично, ведь именно этот дом, как никакой другой, на улице Марата связан с историей кино.
М.П. Домашева. Фотопортрет работы М.А. Шерлинга
С конца XIX века до самой революции домом № 12 владело семейство Фуфаевских. Один из членов семьи, Леонид Фуфаевский, какое-то время жил здесь, и он же перестроил здание по собственному проекту. А историки питерского кинематографа знают: одна из самых известных архитектурных работ Л.Л. Фуфаевского – здание панорамы «Голгофа», которое потом несколько десятилетий было занято кинотеатром «Колизей».
