Книга Улица Марата и окрестности - Дмитрий Шерих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нетривиальные взгляды!
А потом Лев Евгеньевич стал горячим сторонником и пропагандистом гомеопатии – метода лечения, который принимался далеко не всеми. Чтобы доказать свою правоту, Бразоль читал лекции, писал статьи и книги, участвовал в диспутах. Преимущества гомеопатии отстаивал детально, с цифрами и фактами в руках...
В конце XIX века Лев Бразоль жил на Николаевской ул., 8. Был он тогда председателем российского Общества врачей-гомеопатов, и в этом качестве принял участие в одной памятной акции. Дело в том, что на могиле основателя гомеопатии Самуила Ганемана в Париже не было надгробного памятника. Гомеопаты разных стран создали комиссию по сооружению монумента, и возглавил ее как раз Бразоль.
В июле 1900 года памятник был торжественно открыт.
После кончины сенатора Веймарна дом № 8 долгое время принадлежал купцу 1-й гильдии Федору Александровичу Алферову, владельцу известного банкирского дома «Ф.А. Алферов». Именно при нем здание было перестроено и обрело нынешний облик. Дату этой перестройки долгое время подсказывали парадные лестницы: на полу при входе на них были выложены цифры «1883». Правда, теперь надписи практически уничтожены временем...
Именно в алферовском доме жил какое-то время Лев Бразоль. А в начале XX века здесь поселился издатель Павел Гершунин со своим семейством, в том числе с сыном Евгением. Евгений Павлович больше известен под фамилией Гершуни; в начале XX века он был гимназистом, а со временем стал известным цирковым режиссером, одним из основателей ленинградского Музея цирка, руководителем фронтового цирка, выступавшего на лестницах Рейхстага 9 мая 1945 года.
Евгений Гершуни прожил почти всю свою жизнь на ул. Марата, 8. А женой его была Мария Блок – та самая, чьи воспоминания мы уже цитировали.
Вот несколько деталей дореволюционного облика дома, запечатленных Евгением Гершуни и опубликованных Марией Блок: «Парадный подъезд был по-настоящему парадным. Внизу сидел швейцар, живший с семьей из 5 человек в каморке под лестницей... По ступеням лежала красная ковровая дорожка, покрытая для чистоты белой полотнянкой. Внизу в нише стояла вешалка, где гости оставляли пальто. На первой площадке большое зеркало. Окна лестницы сделаны из цветных стекол с узорами, нечто вроде входивших в моду витражей».
А вот еще: «На третьем этаже жили мы, а через площадку помещался Скобелевский комитет, почему-то ведавший прокатом кинофильмов – русских и иностранных. Родители познакомились с дирекцией этой конторы, и нас часто по вечерам приглашали на просмотры новых картин. Там был очень уютный небольшой зал, и, сидя за чаем с пирожными, мы смотрели видовые фильмы, драмы и Патэ-журнал, который "все видит и все знает"».
В своих записках Евгений Гершуни не только описал облик дома, но и назвал некоторых его тогдашних жителей. Знаменитость среди них одна – Арон Симанович, секретарь Григория Распутина: он жил в первом этаже и «предоставлял свою квартиру для свиданий с многочисленными поклонницами придворному старцу».
Да, это правда: купец 1-й гильдии, торговец бриллиантами Арон Симанович жил какое-то время на Николаевской, 8! Здесь обитала и вся его немалая семья – в том числе второй сын, которого Распутин излечил от пляски святого Витта. Это событие Симанович много лет спустя описал в мемуарах:
«Распутин вышел к нему из своей комнаты, сел напротив него в кресло, опустил на его плечи свои руки, направил свой взгляд ему твердо в глаза и сильно затрясся. Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился. Потом он вскочил и крикнул на него: "Пошел, мальчишка! Ступай домой, иначе я тебя выпорю". Мальчик вскочил, засмеялся и побежал домой».
Бежать, скорее всего, пришлось с Гороховой улицы (где жил Распутин) сюда – на Николаевскую.
Конечно, бывал на Николаевской, 8, и сам Распутин. Только вот со свиданиями вопрос: куда бы девались в таких случаях многочисленные Симановичи? К тому же есть теперь биографы старца, которые призывают не верить наветам. Уверяют, что Распутин не был так похотлив, как это пытались представить его враги. На эту тему, впрочем, можно поспорить, и масла в огонь обсуждения подбросит еще дом № 70 по улице Марата...
А что пишут историки об Ароне Симановиче? Пишут разное, но сходятся в одном: он был персоной неоднозначной и в своем роде яркой. Прибыв в Петербург из провинции, сумел довольно быстро сколотить капитал. Особенно преуспел в годы Первой мировой. Полиция, наблюдавшая за ним, составила такую характеристику купца: «Хотя и платит купеческие налоги, но, по-видимому, торговлей не занимается, а целью его числиться в купеческом звании является право жительства в столице... Симанович – человек весьма вредный, большой проныра, обладающий вкрадчивыми манерами, способный пойти на любую аферу и спекуляцию».
С Распутиным Симанович познакомился достаточно случайно, но свой шанс использовал на все сто. Он стал незаменимым помощником старца, посредником между ним и многочисленными просителями. При этом сам обрел огромное влияние и большие деньги...
Уже после смерти старца, в эмиграции, Симанович написал книгу «Распутин и евреи» – чрезвычайно красочную, наполненную множеством живописных подробностей. Вот, например, картинка из частной жизни патрона:
«Собственные комнаты Распутина были почти совсем пусты... Только в рабочей комнате стояло несколько кожаных кресел, и это была единственная более или менее приличная комната во всей квартире. Эта комната служила местом интимных встреч Распутина с представительницами высшего петербургского общества. Эти сцены обычно протекали с невозможной простотой, и Распутин в таких случаях соответствующую даму выпроваживал из своей рабочей комнаты словами: "Ну, ну, матушка, все в порядке!"
После такого дамского визита Распутин обыкновенно отправлялся в напротив его дома находящуюся баню. Но данные в таких случаях обещания всегда исполнялись».
Наверное, Симановичу можно верить: распутинская жизнь проходила у него на глазах. Хотя как знать... Серьезные историки, во всяком случае, сильно сомневаются в правдивости его книги.
Воспоминания Николая Лейкина, знаменитого когда-то писателя и купца, начинаются с таких строк: «Родился я в Петербурге, в ночь с 7-го на 8-е декабря 1841 г., по тогдашнему наименованию в Грязной улице, ныне Николаевской, во дворе, в деревянном доме, там, где теперь стоит большой каменный дом под № 10».
Известно, что тот одноэтажный дом принадлежал серебряных дел мастеру Уварову; рождение Лейкина стало самым ярким событием в его истории. Впрочем, вскоре семейство Лейкиных отсюда съехало, так что мы оставим пока Николая Александровича в покое. Мы о нем еще вспомним, да не раз...
Нынешний дом № 10, построенный по заказу купца Щедрова, сменил немало хозяев. В 1910-е годы им владело семейство Квашниных-Самариных, которое здесь же и обитало. Многие члены этой семьи оставили заметный след в истории, и среди них – Евдоким Николаевич Квашнин-Самарин, известный моряк. В Русско-японскую он руководил тралением мин в районе Владивостока, в Первую мировую был военным историографом Морского генерального штаба. Написал труды, не потерявшие значения и ныне...
