Книга Бесшабашный - Корнелия Функе

— Да я не за коконами, — сказал Джекоб, одарив его одной из самых лучезарных своих улыбок. — Позвольте попросить вас обоих в этот вот шкаф?

Карлики славятся своей недюжинной физической силой, но эти двое явно были из слабаков, к тому же, очевидно, не настолько щедрое получали они у Валианта жалованье, чтобы подставлять себя под пули какого-то громилы с улицы. Они без сопротивления позволили запереть себя в шкафу, солидные дверцы которого внушали уверенность: никто не вызовет карликовую полицию, пока Джекоб будет беседовать с их работодателем.

Герб, красующийся над дверью в кабинет, наряду с волшебной лилией запечатлел еще и фамильное животное Валиантов — барсука, восседающего на горке золотых талеров.

Дверь была розового дерева, славящегося не только своей дороговизной, но и звуконепроницаемостью, благодаря чему Валиант никаких странных шумов из собственной приемной не услышал. Он сидел за нормальным, человеческим письменным столом, правда, с отпиленными ножками, и, блаженно закрыв глаза, попыхивал толстенной сигарой, которая даже у великанца в зубах не показалась бы малюткой. За то время, что Джекоб с ним не виделся, Валиант, по новой карликовой моде, сбрил бороду. Брови, кустистые, как и у всех его сородичей, были тщательно причесаны, а дорогой, по мерке сшитый костюм был из бархата, — у карликов этот материал ценится превыше всего. Джекоб с превеликим удовольствием выхватил бы его сейчас из кресла волчьей кожи и вышвырнул в окно, но, вспомнив каменное лицо брата, заставил себя сдержаться.

— Я же сказал, Банстер, не беспокоить! — Карлик вздохнул, не раскрывая глаз. — Или это опять клиент, который хочет вернуть нам чучело водяного?

А он растолстел. И постарел. Вон рыжие кудри поседели, рановато для карлика. Большинство из них до ста лет доживают запросто, а Валианту только шестьдесят — если не врал, конечно.

— Да нет, я не из-за водяного, — мягко сказал Джекоб, направляя на Валианта пистолет. — Но три года назад я оплатил услугу, которую мне не оказали.

Валиант едва не проглотил собственную сигару и уставился на Джекоба именно с тем ужасом, с каким и должно смотреть на человека, которого ты бросил на растерзание стаду разъяренных единорогов.

— Джекоб Бесшабашный! — только и выдавил он.

— Смотри-ка, ты даже имя мое припомнил.

Карлик выронил сигару и уже сунул было руку под стол, но с визгом ее отдернул, как только Джекоб одним точным взмахом сабли распорол ему скроенный по мерке рукав.

— Думай, что делаешь! — посоветовал Джекоб. — Тебе, чтобы отвести меня к феям, руки не понадобятся. Уши и нос, кстати, тоже. Руки за голову! Ну, живо!

Валиант подчинился — и тут же осклабился в подозрительно добродушной ухмылке.

— Джекоб! — залебезил он. — Да что с тобой! Конечно, я знал, что ты жив. Кто же не слыхал историю про счастливчика Джекоба Бесшабашного, простого смертного, который целый год в плену у Красной Феи прожил. Спроси любого во всей стране, хоть карлика, хоть человека, хоть гоила — при одной только мысли о таком счастье все умирают от зависти. И согласись: кому ты этим счастьем обязан? Эвенаугу Валианту! Предупреди я тебя тогда насчет единорогов — и она превратила бы тебя в трын-траву или в рыбу, как всякого непрошеного гостя. Но даже Красная Фея не может устоять, видя, как такой смельчак и красавчик истекает кровью!

Отчаянная дерзость подобной аргументации даже Джекоба привела в изумление.

— Ну же, давай выкладывай! — как старому приятелю, без тени раскаяния в голосе, гаркнул Валиант из-за широченного письменного стола. — Как она, какая? И как тебе все-таки удалось от нее смыться?

Вместо ответа Джекоб схватил его за скроенный по мерке ворот и вытащил из-за письменного стола.

— Вот мое предложение: за то, что я тебя не пристрелю, ты еще раз отведешь меня к феям. Но на сей раз ты мне скажешь, как миновать единорогов.

— Что? — Валиант попытался вырваться, но дуло пистолета мгновенно его утихомирило. — Это же не меньше двух дней верхом! — заверещал он. — Я не могу так сразу все бросить!

Вместо ответа Джекоб отнюдь не ласково пихнул его к двери.

В приемной оба секретаря о чем-то возбужденно перешептывались в шкафу. Валиант только злобно оглянулся в их сторону, сдернув с крюка возле двери свою шляпу.

— Мои расценки за эти последние три года чрезвычайно возросли, — предупредил он.

— Я сохраню тебе жизнь, — бросил Джекоб в ответ. — Это гораздо больше, чем ты заслуживаешь.

Валиант одарил его снисходительной улыбкой и, смотрясь в матовое стекло двери, принялся поправлять на себе шляпу. Как и многие карлики, он питал страсть к черным цилиндрам, в которых выглядел на полголовы выше ростом.

— Похоже, тебе сильно приспичило вернуться к твоей бывшей подружке, — промурлыкал он. — Отчаявшийся клиент платит не скупясь.

— Можешь не сомневаться, — отчеканил Джекоб, приставляя пистолет к его цилиндру. — Этот клиент в таком отчаянии, что пристрелит тебя в любую секунду.

НЕВМОГОТУ

Лиса чуяла застывший в золоте страх, каменное отвращение, заледеневшую любовь. Все это дохнуло на нее из проема пещеры, и у нее шерсть встала дыбом, когда тут же рядом она обнаружила в траве Кларины следы. Клара не бежала, она шла словно пьяная, и следы вели прямиком к деревьям, что росли за пещерой. Лиса своими ушами слышала, как Джекоб ее насчет этих деревьев предупреждал, но сейчас, похоже, Клара устремилась под их грозную сень совершенно сознательно.

Тот же запах, что и она, Лиса, слышит, когда сбрасывает с себя шкуру. Девушка. Женщина. Сплошная ранимость. Сила и слабость в одном существе. Беззащитное сердце. Запах, источающий все, чего она, Лиса, так боится и от чего ее защищает звериный мех. Поспешные Кларины шаги отпечатали этот страх на черной земле, и Лиса, идя по ее следу, как будто выслеживала теперь саму себя.

Ей не надо было принюхиваться, чтобы понять, почему Клара убежала так быстро. Боль. Она и сама уже пробовала убегать от боли.

Кусты орешника и дикие яблони выглядели вполне безобидно, но между ними в лесных зарослях проглядывали стволы, кору которых сплошь, словно кожуру каштана, покрывали колючки. Птичьи деревья. Солнечный свет меркнул в их сумрачной, коричневой тени, и Клара угодила одному из них прямо в цепкие древесные когти. Она кричала, звала Джекоба, но тот был далеко. Дерево опутало ее по рукам и ногам, а вокруг уже кружили его верные пернатые слуги, остроклювые птицы в белоснежном оперении и с красными выпуклыми ягодинами глаз.

Лиса ринулась на них, ощерив зубы, не слыша их дикого грая, и в прыжке успела одну схватить, прежде чем та упорхнет под защиту спасительной кроны. Она ощутила бешеное биение сердца у себя между зубами, но впиваться не стала, только стиснула покрепче, еще крепче, вот так, — покуда дерево с гневным треском не выпустило Клару из своих цепких объятий.

Корни и ветви соскользнули с ее тела, словно змеи, и когда Клара, покачиваясь, встала на ноги, змеи уже с шуршанием скрылись под бурым ковром палой осенней листвы. Остальные птицы яростно галдели на нее сверху, призрачно белые среди пожухлых листьев, но Лиса крепко держала в пасти свою добычу и выпустила ее лишь тогда, когда Клара, пошатываясь, добрела до нее и встала рядом. Лицо у нее было белее снега, такое же белое, как перья, что застряли в ее одежде, и Лису окатило волной смертного страха, исходившего от ее тела, и еще боли, как от свежей раны.