Книга Цена его коварства - Дженни Лукас

Эдвард пожал плечами:

— Когда мне было четырнадцать, у матери родился ребенок, и она совсем исчезла из моей жизни. С тех пор прошло много лет, но я все равно думаю: зря она тогда оставила мне надежду.

— Кто же о тебе заботился? — прошептала я.

— В основном слуги. Миссис Макуиттер, садовник… А в двенадцать меня отправили в пансион. Я скучал по Корнуоллу. Мечтал сбежать сюда и опять ходить с садовником на рыбалку. Он учил меня ловить мяч, вязать узлы… Классный он был, старый Гэвин.

— Ты так и звал его — старый Гэвин?

— Его все так звали, чтобы не путать его с сыном, молодым Гэвином. Но потом его дети разъехались кто куда, в поисках работы, и он остался один. Я обещал ему построить возле Пенрит-Холла фабрику, которая будет производить всякие штуки для приключений. И там будет полно работы для всех. Он обещал подождать.

— Для приключений? — недоуменно переспросила я.

— Ну да. Дротики, рогатки, каноэ… Мне же было десять лет!

— И что? Ты построил эту фабрику?

— Нет. — Эдвард опустил взгляд. — Старый Гэвин перебрался в Канаду, к дочери. А через несколько месяцев меня отправили в пансион. Он не сдержал обещания, я тоже.

— Эдвард… — Я попыталась взять его за руку. Но ему не нужно было мое сочувствие.

— Все сложилось удачно, — сухо сказал он. — Все это научило меня не доверять людям. И не давать обещаний, которые я не в силах выполнить.

Мисс Макуиттер вошла в сопровождении горничной. Обе несли подносы, нагруженные едой, чашками из китайского фарфора и серебряными приборами. Когда экономка наливала Эдварду чай, он улыбнулся ей, и я поняла, что эта неприветливая пожилая женщина — пожалуй, единственный его родной человек. Накрыв на стол, обе они удалились.

Я голодными глазами окинула завтрак — яйца, тосты, фасоль, жареные помидоры, вкуснейший бекон… Восхитительно. Мы завтракали в тишине, пока наши взгляды не встретились.

— Я не виню тебя за то, что ты никому не доверяешь, — проговорила я. — Люди лгут, влюбляются в других, переезжают в Канаду. Бросают тебя, даже если не хотят этого. Или умирают.

— И ты не собираешься меня переубеждать? — Эдвард в изумлении смотрел на меня.

Я покачала головой.

— Странно, — сухо сказал он. — Обычно женщины говорят, что у меня нет сердца.

Я вспомнила моего добрейшего отца, погибшего в автокатастрофе, мать, наполнявшую каждый мой день счастьем до того, как ее силы, а затем и жизнь унесла тяжелая болезнь. Они не хотели оставлять меня. Но у них не было выбора.

— Быть может, ты прав, — тихо проговорила я, опустив взгляд. — Обещания не имеют смысла. У нас есть только сегодняшний день.

Эдвард взял меня за руку, прошептав:

— Но если мы проживем его правильно, это уже неплохо…

Воздух между нами внезапно словно вспыхнул электрическим разрядом. Эдвард потянулся ко мне губами…

Внезапно от двери раздалось покашливание миссис Макуиттер. Мы отпрянули друг от друга, как смущенные школьники…

— Простите, что помешала вам, сэр, — проговорила, входя, экономка. — Я хотела лишь предупредить, что ухожу. Весь персонал уже разошелся по домам. Мы все благодарны за очень щедрые премиальные к праздникам. Ваша щедрость нас всех поразила. Софи собирается отправиться со своим дружком на Сейшелы, а я помогу сестре починить крышу, и еще кое-что останется…

— Это самое малое, что я могу сделать, — проговорил Эдвард. — Учитывая, как вам нелегко со мной.

— Все не так плохо, — улыбнулась она. — Сэр… если вы считаете, что мне стоит остаться, я не поеду в Шотландию…

— Не глупите, — сердито сказал он. — Вы уже несколько месяцев мечтаете увидеть сестру.

— Но… в вашем нынешнем состоянии… Кто же будет ухаживать за вами?

— Мисс Мэйвуд.

Миссис Макуиттер с недоверием оглядела меня:

— А в кухне?..

— И в кухне, и везде.

— Тогда… я поехала. Счастливого Рождества, мистер Сен-Сир. Мисс Мэйвуд, вы уж позаботьтесь о нем как следует.

— Обещаю, — пробормотала я.

Я сдержала обещание. Я хорошо заботилась об Эдварде Сен-Сире — как и он обо мне. Мы сидели у камина и смотрели в окно на снегопад. Мы занимались сексом — и на Новый год, и на Рождество, и в другие дни. Мы пили шампанское, искали предсказания в рождественских печеньях и даже приготовили рождественского гуся — к моему изумлению, Эдвард оказался неплохим кулинаром. Мы разгуливали по дому нагишом, запалив камины во всех помещениях замка. Мы занимались любовью под рождественской елью, и так увлеклись, что в самый ответственный момент Эдварду на голову упала куча мишуры. Но в новогодний вечер на меня накатила печаль: ведь наше время истекало. Эдварду предстояло вернуться в Лондон мне — лететь в Калифорнию. Я думала о том, что никогда, никогда не увижу его…

— Прекрати вздыхать, — потребовал Эдвард. — Больше ты меня этим не проведешь.

Мы сидели в кабинете, где, перетащив стол поближе к камину, играли в покер на раздевание. На мне были трусики, бюстгальтер, носки и галстук Эдварда. Он же остался в одних спортивных шортах.

— У кого ты научилась так играть? — спросил он, с ненавистью глядя в карты.

— У Мэдисон. Мы часто играли с ней.

Я смотрела в карты. Я знала, что делать. Только чудо могло спасти Эдварда от поражения. Уж блефовать-то Мэдисон меня научила.

Несмотря ни на что, я скучала по Мэдисон. Я звонила отчиму с поздравлениями — он был в Нью-Мехико, где снимал очередную серию популярного телесериала. Я хотела поговорить с Мэдисон, но Говард сообщил, что она недавно уехала в Индию, чтобы прийти в себя после скандального разрыва с Джейсоном.

— Ей не помешало бы пообщаться с настоящим другом, — сказал тогда Говард.

— Она не хочет со мной говорить, — пробормотала я. — Она меня ненавидит.

— Не совсем, — поправил меня отчим. — Больше всего она ненавидит саму себя.

Телефонный звонок прогнал воспоминания. Эдвард, сжав зубы, взял трубку:

— Руперт! Что, черт возьми, тебе нужно?

Прижав трубку к уху, он стал расхаживать по кабинету, отрывисто произнося какие-то непонятные финансовые термины… Что заставило его забыть обо всем — в том числе обо мне, сидящей полуобнаженной у камина?

— А я говорю тебе, — жестко проговорил он. — Если ты не разберешься с этой проблемой, акционеры не простят… Нет, это не моя ошибка. В сентябре, когда я занимался этим делом, все было в порядке.

Некоторое время он молча расхаживал взад-вперед, затем едко произнес:

— О, прости, что я доставил компании неудобства, чуть не погибнув и проболев несколько месяцев! Но даже полумертвый я вдвое лучше тебя… Нет, это ты послушай! Если сделка сорвется, это будет твоя вина! И совет директоров узнает. — Он остановился — плечи напряжены, зубы крепко сжаты. — Я знаю, чего ты добиваешься, негодяй! Но это у тебя не пройдет! «Сен-Сир Глобал» принадлежит мне!