Книга Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят! - Геннадий Тоболяк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если это не ложь, то правда
Упейся, меч, в крови…
Я тщательно готовил оперативную группу к большой и напряженной работе, чтобы несколькими сильными, спланированными ударами парализовать и уничтожить кандагарское басмаческое подполье, считавшееся самым агрессивным и устойчивым в Афганистане, глубоко законспирированным и боеспособным.
Фанатизм басмачей, их идейная преданность исламу заставили нас, русских, уважительно относиться к басмаческому движению, отличавшемуся свирепостью к русским, жестокостью к тем, кто нас поддерживает, и беспощадностью к предателям.
Среди самих басмачей была особая группа людей, называющая себя «камикадзе», бесстрашная и неуловимая, хорошо владеющая как ножом, так и автоматом. Члены группы «камикадзе», не прицеливаясь, могли попасть из пистолета голубю прямо в глаз, а ножом – в сердце на расстоянии 10–15 метров.
«Камикадзе», как правило, боролись с народной властью не за деньги, как это делали большинство басмачей, а на идейной основе, и это делало группу «камикадзе» особенно жестокой, дерзкой, вероломной.
В группу «камикадзе» входили как мужчины, так и женщины, они могли часами, сутками выслеживать свою жертву террора в жару и холод, сидели, притаившись, безмолвно, с синими от холода лицами или с иссохшими от жары губами, ждали своего часа мщения, и этот час наступал. Жертва «камикадзе» появлялась – и исполнитель «воли Аллаха» становился деятельным. Вмиг спадала прочь азиатская лень, отлетала в сторону паранжа, под которой мог прятаться до поры до времени «камикадзе», сонливости как не бывало. Террорист или группа террористов действовала быстро, как ртуть, решительно, как раскат молнии, раздавались приглушенные выстрелы или удар ножом в сердце выбранной жертвы, она корчилась в предсмертных судорогах, в крови и грязи, и все через миг исчезали, словно привидения. Рядом с жертвой уже нет никого и не у кого спросить, кто убил и за что? Только ветер и азиатская тишина, и больше нет ничего, чтобы хоть кто-то мог сказать, что здесь произошло минуту назад. Нет свидетелей, а прохожий, может быть, появившийся здесь случайно, отвечает, как всегда: «Ничего не видел, ничего не знаю, ничего не скажу!» Такова в Афганистане гранитная поддержка террора со стороны местного населения.
Я как командир группы разведчиков был не из последних в Афганистане, кто активно использовал в борьбе с «камикадзе» и басмаческим подпольем дезинформацию, чтобы спутать планы басмаческого подполья и направить по ложному следу. Японцы, как известно, были мастерами дезинформации. Японские бомбы, сделанные из американского металла, предназначенные для удара по России, были использованы японцами в годы Второй мировой войны против США. Благодаря дезинформации японцы в считаные часы уничтожили Перл-Харбор, мощную американскую военную базу в Тихом океане, доведя личный состав армии США до паники и страха перед Японией.
Спустя много лет после Перл-Харбора я делал в Афганистане то же самое, что делали японцы против США, намереваясь победить врага, грозного и коварного, не числом, а уменьем, малой кровью.
Не скрою, обмануть противника было непросто и не всегда получалось, он тоже был начеку. Готовил, со своей стороны, превентивные меры, и нередко большая, напряженная работа уходила, как говорится, в песок, не давала планируемого результата. Приходилось учиться у противника в ходе войны, изучать его приемы и методы, просчитывать, как шахматисту, как свои, так и ходы противника. Петлять, запутывать следы, заставлять поверить нашей дезинформации и загонять его в расставленные силки и капканы, чтобы уничтожить.
Стояла ночь. Первая ночь в Кандагаре.
Бесшумно вошел ко мне шифровальщик, тихо напевая песню:
– Где ты, Микаладзе, находишь такие грустные и душевные слова для песен?
– Как «где»? – недоуменно сказал Микаладзе. – У Батюшкова. Незаслуженно забытого.
Шифровальщик протянул телеграмму, сказал: «Командир, распишитесь. Центр требует от вас активизировать борьбу с басмачами, что явится ответом на заботу партии и правительства и станет хорошим вкладом в работу партийного съезда КПСС!»
Я расписался.
– Чудеса в решете, да и только, – возмущенно сказал шифровальщик, – будто нельзя дать такую телеграмму утром, а не ночью. Центр словно предупреждает нас: поторопитесь, иначе управимся с басмачами без вас. Чувствуется большевистский почерк – все делать тайно и только ночью. А ночью, как известно, надо спать!
Шифровальщик по привычке поворчал, ушел.
Я продолжил работу по выявлению в агентурной сети провокатора. Настораживало, что данные кандагарской «точки» не совпадали с данными разведотдела 40-й армии. Кто-то сознательно или несознательно вводил Центр в заблуждение. Нужно было во всем разобраться и выяснить, в чем дело? Кто виноват и кто провокатор? А может, их несколько? Тогда провал неизбежен.
От начальника разведцентра Шамиля я уже знал, что имеются большие сомнения в правдивости информации, полученной от «Фараха», «Сысоя», «Кадыра» и других агентов кандагарской разведгруппы. Как узнать, кто из них враг? Может, все дело не в них, а в способе доставки информации?
Эти люди, о которых я только что сказал, были погонщиками и проводниками караванов из Пакистана в Афганистан. Они ходили тайными тропами в Иран, Саудовскую Аравию, Ирак, добывали ценную информацию о бандформированиях и лагерях беженцев, наличии там иностранных специалистов из США, Великобритании, ФРГ, Китая… но пока, следуя с караваном верблюдов, эта информация устаревала, становилась ненужной макулатурой, ее направляли в Центр, а там разводили руками, удивлялись, откуда появилась такая информация?
– Необходимо снабдить ценных источников информации современной разведывательной техникой, – делал я вывод о подозрении Центра к ряду агентов в их нелояльности к нам, – иначе информация будет постоянно устаревать и подозрение в двойной игре агентов будет усиливаться, хотя, естественно, не исключено, что какая-то часть агентов может быть перевербована спецслужбами Запада, и они работают против нас. Такие случаи уже были и не исключено, что они есть, включая агентуру кандагарской разведгруппы, которая притаилась и готовит удар в спину.
Кто этот человек, готовящий удар, я пока не знал, вступил в должность командира разведгруппы два дня назад.
Но я решил для себя, что обязательно узнаю, хотя не считал себя ясновидцем Краузе, стоит лишь внимательно разобраться с агентурой и проанализировать работу каждого, причем следует это сделать как можно быстрее, иначе разведгруппу ждет провал и смерть под мрачные звуки реквиема. День гнева, тот день.
Определив перед собой задачи, я стал сортировать агентуру по степени надежности. В первый список внес лиц, которые, несмотря на запреты Центра, были хоть раз в помещении «Мусомяки», знают расположение комнат, кто где отдыхает и в случае предательства этих людей они могут представлять главную опасность живучести разведгруппы. Во второй список внес лиц, постоянно опаздывающих на встречи с оперативными работниками, или если к ним есть кое-какие нарекания, косвенно бросающие тень на их лояльность к нам.
