Книга Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского союза и Финляндии. 1939-1940 - Вяйне Таннер

Телеграмма была отправлена в 2.10 ночи. Позже Эркко просил меня позвонить ему из Виипури.

На вокзале я купил утренние газеты, в которых подробно излагалась речь Молотова. «Кансан Тюё», кроме того, высказывала предположение, что переговоры будут прерваны. Я поспешил в спальный вагон, чтобы разбудить Паасикиви. Затем мы вместе отправились в кабинет начальника вокзала, чтобы позвонить по телефону.

Эркко по телефону сообщил нам, что после консультации с премьер-министром он отправил нам телеграмму, отзывающую нас домой. Но в 3.00 ночи состоялось экстренное заседание кабинета министров. Итогом обсуждения было мнение большинства, что мы сами должны решить, продолжать поездку или вернуться, — воистину замечательный способ для правительства решать важнейшие вопросы. Это означало, что вся ответственность переложена на наши плечи.

Я сказал Эркко, что нашей первой реакцией было продолжать поездку, несмотря ни на что. Мы значительно превысили тот срок, в течение которого ожидалось наше возвращение. Но мы обещали еще раз обдумать ситуацию, договорились, что я позвоню из Раяйоки, до пересечения границы.

Вернувшись в поезд, мы долго обсуждали изменившуюся ситуацию. Поступок Молотова произвел на нас странное впечатление. В Финляндии мы постоянно принимали все меры, чтобы держать происходящее в строжайшей тайне. А теперь наши партнеры по переговорам оглашают свои требования перед всем миром! Мы считали, что нас хотят загнать в тупик. Несмотря на некорректное поведение Молотова, мы решили продолжить поездку. Если бы мы прервали нашу миссию, это было бы воспринято как нерешительность и даже как отступление.

Во время нашего обсуждения Паасикиви критиковал Эркко за его угрозы выйти из состава правительства, если придется уступить большие территории, чем те, которые лично он согласен уступить. С точки зрения Паасикиви, это весьма удобный способ избежать ответственности, каким пользовались еще при царе. Я сказал, что разговоры Эркко об отставке были всего лишь словами, вызванными напряженностью ситуации.

Когда мы прибыли в Раяйоки, мне удалось быстро дозвониться до Эркко. Я доложил ему наше общее решение; Эркко сообщил, что кабинет министров одобряет это решение, и пожелал нам счастливого пути.

Мы продолжили нашу поездку. Впоследствии оказалось, что такое решение было ошибочным. Нам следовало вернуться и получить более широкие полномочия от правительства.

На этот раз мы прибыли в Ленинград раньше, чем в прошлый раз, а именно в 14.30. Поэтому в нашем распоряжении оказалось много времени до отхода вечернего поезда на Москву. Мы не стали бездельничать в отведенных нам апартаментах в гостинице «Астория», а погуляли по городу, заглянули в финское консульство, посетили старую церковь и т. д. Мы обратили внимание на то, что, хотя властям удавалось поддерживать главные улицы города в приличном состоянии, отходящие от них переулки были просто ужасны.

Вернувшись в отель, мы решили еще раз воздать должное шедеврам русской кухни. Мы выбрали столик в той части ресторана, где поначалу вокруг нас не было посетителей. Но довольно скоро столики поблизости от нас заполнили неописуемого вида молодые люди. Должен заметить, что такого рода молодых людей мы постоянно видели во время прогулки по городу: нас все время держали под пристальным наблюдением. Поскольку в таком окружении вряд ли имело смысл разговаривать о предстоящих делах, наша застольная беседа свелась к обмену анекдотами. Было рассказано много забавных историй, одна из них помогла нам понять, что эти молодые люди понимают финский язык. Сию смешную историю я узнал в Вене, когда однажды вечером сидел вместе с Карлом Реннером, тогдашним президентом Австрии, и Карлом Зайтцем, бывшим бургомистром Вены. Вот она:

«Когда федеральный канцлер Австрии Дольфус был убит в 1934 году, его преемником на этом посту стал Курт фон Шушниг, позднее заключенный в концентрационный лагерь по приказу Гитлера.[10] В то время канцлер потерял в автокатастрофе жену и жил вдовцом. Госпожа Дольфус была вдовой и жила на государственную пенсию. Поскольку австрийские финансы хронически находились в плачевном состоянии, в голову министра финансов пришла великолепная идея: Шушниг должен жениться на госпоже Дольфус. Таким образом, можно было убить двух зайцев: овдовевшие люди нашли бы свое счастье, а государство сэкономило бы на пенсии, выплачиваемой госпоже Дольфус. Предложение было с воодушевлением одобрено кабинетом министров; единственным членом кабинета, который испытывал сомнение, оказался Шушниг. Все остальные настаивали, чтобы он обдумал этот вариант. Некоторое время спустя он отправился с визитом к госпоже Дольфус.

Он изложил ей все доводы, но госпожа Дольфус сначала даже не пожелала слышать о такой идее. Она сказала, что так привыкла к своему мужу, что ей будет трудно жить с другим человеком. Ее муж и Шушниг на самом деле были совершенно разными даже внешне. „Мой муж был невысок, носил прическу ежиком, и глаза его всегда были вытаращены, — сказала она. Затем добавила: — А вы высокого роста, ваши волосы гладко зачесаны назад, а глаза на обычном месте. Нет, я не смогу привыкнуть к вам“.

После таких слов Шушнигу только оставалось вернуться в кабинет министров и доложить, что он потерпел поражение. Все члены кабинета оплакивали крушение такого отличного плана, больше всех был огорчен министр финансов. Когда министры принялись обсуждать другие варианты, кто-то вспомнил про старого венского раввина, известного своей мудростью. Он-то и предложил, чтобы Шушниг отправился за советом к этому раввину.

Раввин некоторое время молча обдумывал проблему, а затем сказал: „Проведите всеобщие свободные выборы“.

„Выборы? — переспросил Шушниг. — Но что общего имеют выборы с моей проблемой?“

Но старый еврей стоял на своем и повторил: „Проведите выборы. Когда они закончатся, вы увидите, что вы маленького роста, что ваши волосы стоят торчком, а глаза вылазят из орбит“».

Когда я произносил последние слова, многие из сидящих за нашими спинами людей едва могли удержаться, чтобы не расхохотаться во весь голос. Нам стало ясно, что это отнюдь не обычные посетители ресторана, знающие только русский, а люди, прекрасно владеющие финским языком.

Мы уехали в Москву ночным поездом, прибывшим в столицу по расписанию, точно в 10.10 утра. Те же самые люди встречали нас на вокзале, что и в прошлый раз. Барков, начальник протокольного отдела, просил нас быть нынешним вечером на сессии Верховного Совета СССР.

На вокзале я переговорил со шведским послом Уинтером. Он сказал мне, что пытается добиться сегодня аудиенции у Молотова, чтобы вручить ему шведский демарш относительно Финляндии. Он обещал позже сообщить мне о результатах этого визита, но Молотов его не принял. Уинтер также сообщил мне, что Александра Коллонтай, советский посол в Стокгольме, побывала в Москве, чтобы доложить там о позиции Швеции. Мадам Коллонтай встречалась в Кремле со многими людьми, пропадая там буквально целыми днями. После этих встреч она выглядела очень усталой. На следующий день заведующий отделом Скандинавских стран МИД весьма мрачно разговаривал с Уинтером, что тот счел добрым знаком для нашего вопроса. Уинтер также встретился с американским послом Лоуренсом Штейнхартом, который выразил мнение, что финские дела завершатся приемлемым соглашением.