Книга Потемкин - Наталья Болотина

В составе трех эскадронов Конной гвардии Григорий Потемкин, исполненный гордостью, что и его заслуга есть в триумфе императрицы, сопровождал Екатерину в Москву осенью 1762 г. и присутствовал на торжественной коронации. Во время этой церемонии конногвардейцы по обыкновению были в пешем строю; в Кремлевском дворце офицеры торжественно приносили поздравления императрице, а она раздавала награды, и в первую очередь тем, кто «отличную услугу и верность» оказал ей при восшествии на престол.

Бытует мнение, основанное на записке Екатерины II «Размышления о Петербурге и Москве», что она негативно относилась к древнему городу, считая его «столицей безделья». Однако всей своей деятельностью императрица доказала желание изменить облик Москвы, благоустроить ее; она со вниманием отнеслась к совету французского просветителя XVIII в. Дени Дидро, посетившего Россию в 1773—1774 гг., который предлагал снова перенести столицу в Москву. Положение Москвы укрепилось, когда Екатерина II уравняла ее в правах с Петербургом и перевела туда некоторые правительственные учреждения (Главную межевую канцелярию, Сенатскую и Синодскую конторы, Монетную экспедицию). Многие законодательные акты Екатерины II были посвящены сохранению и укреплению статуса Москвы, ее благосостоянию.

Собирая вокруг себя талантливых, а главное для нее в тот момент — преданных людей, Екатерина не могла не обратить внимания на бывшего питомца Московского университета, выделявшегося своей ученостью и способностями. 30 ноября Потемкин назначен ко двору камер-юнкером с оставлением в полку, так же как и прочие конногвардейцы камер-юнкеры.

Первоначально придворный чин камер-юнкера относился к IX классу «Табели о рангах», но в 1742 г. он был установлен в V классе и входил в разряд вторых чинов двора. В «Табели» камер-юнкер соответствовал подполковнику в гвардии, бригадиру в армии, полковнику от артиллерии или статскому советнику в гражданской службе. Право производства в придворный чин в данном случае зависело целиком от усмотрения императрицы. Стать придворным можно было путем гражданской или военной службы. Но был и иной путь получения этого чина, как в случае с Потемкиным и другими участниками переворота, — экстраординарное пожалование его императрицей. Она сразу по восшествии на престол в 1762 г. утвердила инструкцию для придворных кавалеров-камергеров и камер-юнкеров, составленную обер-камергером графом П.Б. Шереметевым. Обязанности обладателей этих чинов сводились главным образом к «дежурству при Ее императорском величестве», но и от этого многие были фактически освобождены. Камергерские и камер-юнкерские обязанности оказывалось возможным совмещать с другой службой, в частности с военной (из 123 камер-юнкеров, получивших этот чин в царствование Екатерины II, военными были 111).

Казалось, судьба благоволит Потемкину, он замечен императрицей и допущен в узкий кружок личных друзей государыни, сопровождает ее в поездках в село Тайнинское 18 апреля 1763 г. и Воскресенский монастырь — Новый Иерусалим 2 мая. Новый Иерусалим, построенный знаменитым патриархом Никоном, — одно из традиционных и любимых мест паломничества российских монархов. Путешествие всегда было неспешным, Екатерина II любила по дороге посещать примечательные места и имения своих вельмож. В этот день, покинув Москву в начале двенадцатого часа, свита императрицы, в которой находился Григорий Потемкин, во втором часу пополудни прибыла в село Знаменское, принадлежавшее князю Василию Михайловичу Долгорукову и располагавшееся в 20 верстах от города. Здесь при колокольном звоне и пушечной пальбе со святым крестом императрицу встретили духовные чины. Обедать Екатерина II с кавалерами, дамами и фрейлинами изволила в доме своего вельможи. Григорий Потемкин, еще не входивший в ближайшее окружение императрицы, расположился вместе с остальной свитой за особливыми столами. Когда подняли тост за здравие Ее императорского величества и Его императорского высочества, грянула пушечная пальба. Радушный хозяин организовал необычное развлечение: Екатерина II и ее свита с берега пруда наблюдали за ловлей рыбы.

Затем весь двор пешком следовал до села Чернева, где у церкви при колокольном звоне их встречал священник. Ее величество, приложась к кресту, проследовала в приготовленный для нее дом, который по обычаю именовался дворцом с того момента, как его порог переступила царственная особа. При уступах на крыльцо Екатерине II монахи Нового Иерусалимского монастыря поднесли хлеб и соль и были жалованы к руке. Сердце глубоко религиозного Григория Потемкина наполнялось радостью при виде того, как торжественно приветствуют монахи прославленного монастыря новую самодержицу Всероссийскую и с каким она почтением относится к обрядам и традициям православной церкви. На следующий день он смог стать свидетелем любимой забавы русских государей — егерной охоты в поле. Далее императрица в сопровождении свиты прибыла в Новый Иерусалим. Здесь ее встречали преосвященнейший архиепископ Амвросий с архимандритами и монахами в священном облачении, с хоругвями и святыми иконами. По окончании поздравительной речи началось шествие, монахи пели стих «Святися, святися Новый Иерусалим», торжественно звонили колокола, а преосвященный Амвросий кропил путь монаршей гостьи святой водой. Церковные торжества продолжались несколько дней, немецкая принцесса, ставшая православной самодержицей, следовала всем канонам церковной службы, прикладывалась к гробу Христа Спасителя и к святым иконам, внимала божественной литургии.

Еще только будучи новичком в придворных торжествах, наблюдая за своей императрицей, старавшейся расположить к себе своих подданных, Григорий Потемкин упивался мечтами. Юноша был счастлив: он в свите императрицы, будущее представляется ему в блеске церемониальных торжеств, балов, маскарадов, непременным участником которых он станет. Юноша жаждет заслужить доверие Екатерины II, приблизиться к ней, возможно, сделать блестящую карьеру и послужить Отечеству и монархине.

Многие его современники, уже когда он совершил все задуманное и даже более, достиг вершин власти, вспоминали любопытные истории о первых шагах Потемкина при дворе и пытались увидеть в них первые попытки сближения Григория и императрицы. Рассказывали, что он, желая понравиться Екатерине, ловил ее взгляды, вздыхал, имел дерзновение дожидаться в коридоре, а когда она проходила, падал на колени и, целуя ей руку, делал некоторого рода изъяснения, на что императрица взирала благосклонно. Племянник Потемкина Александр Самойлов описал очень характерный случай, свидетельствующий о том, что дядя его предпочитал больше русский язык для письма и общения, нежели французский, который он, по обычаю того времени, также прекрасно знал. Однажды за столом императрица обратилась к Григорию Потемкину с вопросом на французском языке, а он отвечал ей по-русски. Кто-то из сановников заметил ему, что следует отвечать на том языке, на каком предложен вопрос. Нимало не смущаясь и, наверно, даже бравируя своей смелостью (на нее, несомненно, обратила внимание Екатерина), Потемкин возразил: «Я, напротив того, думаю, что подданный должен ответствовать своему государю на том языке, на котором может вернее мысли свои объяснять; русский же язык учу я с лишком 22 года». Знаменитый проповедник времен Екатерины II и друг Потемкина митрополит Платон рассказывал, что Потемкин был обязан своим возвышением умению подделаться под чужой голос, чем иногда забавлял Григория Орлова. Фаворит императрицы сообщил об этой способности своего тезки государыне, и она пожелала видеть забавника. Потемкин о чем-то был спрошен Екатериной, отвечал ей ее же голосом и выговором, чем насмешил императрицу до слез.