Книга Сегодня мы откроем глаза - Иван Ревяко

Она улыбнулась, и дальше они ехали в тишине. Катерина любовалась темным небом, небрежно усыпанным маленькими светящимися жучками. Мэг думала о том, что купить завтра утром к кофе и какую еще книгу можно прочитать.

– Ты хорошо владеешь немецким? – перед тем, как открыть дверь ее комнаты, поинтересовалась девушка у иностранной гостьи.

– В школе, вроде, было хорошо, но я не уверена. Может здесь, в этой атмосфере, я быстро привыкну.

– Ну, тогда осваивайся. Мы еще встретимся в университете, – Мэг пожала руку новой знакомой и ушла.

Комната, которую отвели для Катерины, оказалась небольшой, компактной и очень уютной: стены, пол и обои были нежно-кремового цвета, вся мебель – цвета красного песка, простые и скромные, но изящные светильники, бело-синее ванное помещение. Запах свежести, атмосфера чего-то нового, непривычная обстановка – словом, все влияло на девушку крайне положительно.

И последнее, о чем она думала перед тем, как заснуть, – это глаза того парня в поезде, и все никак не могла отделаться от ощущения, что что-то должно произойти. Что-то очень хорошее. Но не сегодня.

***

Дни следовали друг за другом, будто колонна солдат, шествующих на битву. Кажется, жизнь Катерины должна была измениться: замечательная страна, другие, совершенно другие люди, новое, доныне незнакомое, чувство, странный и непонятный, но такой интересный язык, новые знакомые и преподаватели, но все равно чего-то не хватало.

Она посещала все занятия, а оставшееся от учебы время знакомилась с людьми, городом, иногда учила язык.

Так прошло около полугода.

За это время у Катерины появился один хороший друг – как ни странно, это Мэг. Они одного возраста, похожих характеров, мировоззрения и прочего, что считается важным.

Как думаете, из чего складывается характер? «Ну как же, из чего? Из того, что у человека было в детстве, из его окружения и отношения этого окружения и еще…» Возможно, так оно и есть, но обычно, когда я понимаю, что смогу подружиться с этим человеком, я спрашиваю не о его воспитании, детских сказках или о том, что ему говорили учителя, ругая. Я спрашиваю, любит ли он восходы или предпочитает закаты, твердая обложка у книг или же лучше мягкая, что бы он сделал, будь у него бесчисленное множество денег, что бы он сделал в последний день перед смертью, что привлекает его в людях и прочие такие важные мелочи, что способны рассказать намного больше, что способны поведать отнюдь не четыре четверти сущности.

– Я люблю весну, такую настоящую, – говорила однажды Мэг, когда они сидели после занятий в уютном сквере, – когда еще не жарко, но уже достаточно тепло, чтобы деревья осмелились выпустить почки, а может и даже листья, не боясь холодных копий обманчивого ветра весны-шалуньи. А еще когда птицы, много птиц, только чтобы не гадили, поют, щебечут, да просто летают, беспокоят ловкими крыльями плотный воздух, кружат, кружат и кружат, и рябит в глазах, а если представить себя повелителем птиц, пусть голубей, взмах руки – и они, полностью подчинившись, превратятся в твою летучую армию. Так бывает почти в любую пору года, но весной мне это особенно нравится. А еще, ты замечала, какие весной красивые восходы? Если осенью, где-то в октябре, можно бесконечно любоваться закатами или просто вечерами, то весной, а еще лучше с той крыши, наслаждаться весенними восходами, как будто день только рождается, открывает свой яркий глаз, освещающий каждый цветок, каждое дерево, дом, сад, парк, школу – все он освещает. А какие цвета, Кэт (она могла называть только так), какие цвета! Этот розовый, такого цвета еще были летающие слоны в моих детских снах, перетекающий в нежно-голубой, такой легкий, что небеса кажутся далекими, как никогда, потом белый, кремовый, или как там называется, ты меня понимаешь, это настолько прекрасно, что можно скрутить небо, как тряпку, выжать хорошенько, а вода эта будет чистым наслаждением, и вот разольешь его по колбочкам и сделаешь целое состояние на бутылочках с прозрачной жидкостью под названием «Наслаждение». И я тебе просто клянусь, люди потянуться за этим, ведь куда проще что-то купить, чем самому сделать. Но ведь так и жить не интересно.

Она, кажется, могла разговаривать без умолку, часами, точно она весенняя птица, поющая свою нежную песню.

Катерина любила мысли подруги, ибо их реально можно было принять за что-то цельное, что можно потрогать, понюхать и навсегда оставить в своей памяти.

А ведь мысли – они как еда. Человек может один раз попробовать что-то, а потом всю жизнь пытаться приготовить точно такое же, но скажу, что идентичности, как и идеала, не существует. И будет корить себя этот несчастный, ругать за то, что не умеет готовить. Но ведь можно попытаться приготовить что-то свое, дать оценить близкому. Не получается? Снова пытаться. Снова нет? Смените сковороды. Думать важно и жизненно необходимо, но может быть и смертельно. Есть блюда, которыми ты в момент отравишься, хуже, когда они отравляют тебя изнутри на протяжении долгого времени, кажется, что все хорошо, даже приятное послевкусие, а потом бледнеешь, зеленеешь и умираешь.

Но есть и такие мысли, которые ты пробуешь каждый вечер, но все равно они раскрываются каждый раз по-новому, удивляя и поражая. Это мечты.

Вернемся к Мэг. Она замечательная девушка. Очень стройная и изящная, будто молодая осина, только в отличии от дерева девушка не поддается ветру, уверенно стоя на ногах. Ее длинные темные, будто зимняя ночь, волосы изящно и нежно колыхались на ветру, словно ветви старой, мудрой ивы. У нее широкие, всегда кажущиеся уставшими, серо-зеленые глаза, от которых трудно отвести взгляд, хочется смотреть и смотреть в них, забывая про все. Мэг очень любит обниматься. Но ни в коем случае не со случайным прохожим! Объятия – это что-то личное, что-то приятное и дорогое, способное согреть в самые трудные минуты, одно из тех сокровищ, без которых трудно представить жизнь. Иногда мне кажется, что люди, которые любят обниматься, крепко-крепко, прижимаясь всем телом, как будто защищая вас или пытаясь укрыться за вами, – глубоко печальны где-то в душе. Но как все просто: пустил человека к себе в объятия – и он, и ты счастливы. Хоть на мгновение, но счастливы.

Катерина как-то спросила Мэг о ее любви к объятиям, на что та, пожав плечами, просто ответила:

– Просто потому что мне тепло, и я говорю не про тело.

***

Однажды ранней весной они шли с занятий, уже достаточно уставшие, но вопреки этому решили прогуляться, а не идти домой, теряя драгоценные минуты молодости.

– Поехали в Старый год? – спросила Мэг, видя подъезжающий автобус. –Ты, кажется, там еще не была. Хотя, может, и была, но со мной гораздо веселей.

Черное, длинное пальто Мэг развивалось на ветру, переметалось из стороны в сторону, то изящно облегало тело, то предательски отдавало его сквозящему ветру.

Они сели в автобус, который довезет прямо до Старого города.

– Знаешь, там, на моей родине все не так, – неожиданно сказала Катерина, заметив обстановку в автобусе.