Книга В самый темный час - Питер Леранжис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алый лак с крохотными золотыми змейками.
– Ах, милая мамочка, – печально прошептал Иан, – ты и тут свои пальчики приложила, да?
– МРРРРР!
Паршивый кот вился у ног. Иан был не в настроении миндальничать, а потому решительным пинком отправил кота через всю комнату, пока тот не успел его оцарапать.
А потом торопливо открыл вебсайт ООН. Надо нанести кое-кому визит. Тому, кого он не видел с тех пор, как поиски тридцати девяти ключей изменили всю его жизнь.
Матери, Изабель Кабра.
Иан потянулся за ручкой, чтобы оставить записку, но чертов кот запрыгнул на письменный стол и торжественно водрузил туда дохлую мышь.
– УБЕРИ ЭТУ ПАКОСТЬ! – заорал Иан.
Однако Саладин горделиво зашагал прочь, торжествующе задрав хвост трубой и виляя задом.
Стараясь не смотреть на пожеванного грызуна, Иан спрятал клочок бумаги, выключил микроскоп и написал на обороте какого-то конверта:
«УЕХАЛ В НЬЮ-ЙОРК».
Он торопливо выскочил из комнаты, пока не стошнило.
Проворные руки Веспера-Пять вытащили из мясницкой колоды длинный нож. Тот весь заржавел – похоже, годами не затачивался.
Ужасно! Кто так ведет хозяйство?
Веспера-Пять не требовалось учить, как обращаться с ножами. Вжжжик-вжжжик. От каждого медленного ровного движения ножа по точильному камню тесную комнатку оглашало звучное эхо.
Зазвонил телефон. Нож пришлось ненадолго отложить. На экранчике появилось сообщение:
«Достигли ли мы цели?»
Ох, ну само собой. Весперу-Один все бы только результат получить. Никакого понятия о высоком искусстве.
Телефон отправился в сумку, а сумка – на столик в соседней комнате. Теперь можно было вернуться к прежнему занятию.
Сверкнув, точно подмигивающий глаз, нож без малейшего усилия вошел в упругую плоть. Влажный глухой удар. Чистый разрез.
Никак нельзя отказываться от маленьких радостей жизни! С ответом Весперу-Один можно и подождать. Некоторые цели лучше достигать на полный желудок.
Луна Амато бросила половинки куриной грудки на сковородку.
Сперва надо накормить детей.
* * *
Вода из душа шла подозрительно ржавая и припахивала серой. А чтобы стащить с вешалки полотенце, Дэну пришлось передвинуть какие-то старушечьи трусы. Луна Амато поставила проигрываться старую-престарую пластинку с итальянской оперой, больше всего похожей на стоны издыхающего бизона. Этот дом принадлежал турецкой подруге Луны, судя по всему, уже успевшей вырастить внуков: Дэнова «смена одежды» состояла из пары мешковатых джинсов и залежалой футболки с допотопными надписями. Мальчик сам себе казался путешественником во времени из 1999 года.
Невыносимо хотелось поговорить с Эми. Надо придумать план бегства. Амато же – агент Интерпола. От такой еще поди сбеги.
Перекладывая в чистые штаны содержимое карманов, Дэн обнаружил среди всего прочего свой телефон. С ума сойти – Амато его не конфисковала.
Ну и агент Интерпола!
Дэн проворно набрал сообщение в Эттлборо.
«Мы вышл. трмы. В трции. Пока с агентом Интрпл, Л Амато. Ванек прследует. Взмжн понадобится помощь».
– Даниэлло! – раздался голос Луны.
Мальчик торопливо отправил сообщение и вышел из ванной комнаты. В ноздри ударил одуряющий запах томатного соуса и чеснока.
– Ух ты, здорово!
Луна оглянулась от плиты. Эми приняла душ раньше Дэна и теперь помогала по хозяйству. Хотя сестра молчала, в глазах ее яснее ясного читалось: «Давай выбираться отсюда».
– Хоть я и агент Интерпола, – промолвила Луна, – но в первую очередь – итальянка. Обсудим ваше будущее за ужином. Паста. Цыпленок с розмарином. Ты любишь розмарин?
Дэн хотел было фыркнуть, но осекся. Розмарин! Еще один ингредиент сыворотки!
– Обожаю! – с жаром заверил он. – С ума по нему схожу.
– Вот, бери. – Луна Амато махнула на кучку побегов, похожих на сосновые иголки. – И отнеси, пожалуйста, в гостиную столовое серебро.
Прихватив ножи и вилки, Дэн вышел в гостиную и первым делом запихнул в карман несколько побегов розмарина. Уже пятнадцать ингредиентов! Осталось двадцать четыре.
В гостиной стоял длинный деревянный стол. Узорные обои на стенах выцвели от времени. В окно вдруг резко постучали. Дэн так и подпрыгнул.
Ничего страшного. Просто ветка задела стекло.
– Не переживайте, Ванек нас тут не найдет, – крикнула из кухни Луна Амато. – Он не знает, где я остановилась.
Дэн сглотнул. Она что, через стены видит?
Через несколько минут стол ломился от дымящейся пасты, курицы, чесночного хлеба, салата с ветчиной и острым сыром, а также тарелок с оливками, перцем и соленьями, которых Дэн и вовсе не знал.
Брат с сестрой навалились на еду, но Луна все уговаривала их есть побольше.
– Даниэлло, ты не любишь хлеб? Ешь! Возьми еще пастиччо ди ньокки алла боскайола!
– Только если мне не придется повторять это название, – отозвался Дэн.
Луна Амато хихикнула.
– Милый мальчик.
– И красивый, – добавил Дэн.
Эми пнула его ногой под столом.
Амато налила Дэну еще стакан виноградного сока.
– Ешь поскорей, пока сестра тебе и вторую ногу не отпинала, – сказала Луна и аккуратно приложила салфетку к губам. – Ах, bene, ну наконец-то я избавилась от привкуса тюрьмы на губах! Прошу вас, простите мне некоторую таинственность. Наверняка вы себе уже все головы сломали, почему вы тут, да? Что ж, я вам скажу. Из-за Ванека.
Дэн бросил взгляд на сестру. Та перестала жевать.
– За спиной мы зовем его «Милош-монстр». Он способен на ужасные поступки… – Луна отвернулась и вздохнула. – Нет, лучше не за едой. Я забрала вас от него потому, что знала, на что вы обречены в противном случае…
– Спасибо, – промолвила Эми. – Но… что вы собираетесь с нами делать?
Луна пристально посмотрела на нее.
– Вас и правда шантажируют?
– Да! – заверила Эми. – Просто… мы не можем рассказать, почему и как.
Луна кивнула, отпила глоток воды и поправила очки.
– Я еще сама не знаю, что с вами делать. Утром решу, а пока переночуйте тут.
Она надолго умолкла, словно вспоминая что-то очень печальное. Дэн попытался было сосчитать морщинки у нее на лице, но бросил это занятие. Что-то в этой пожилой женщине казалось до боли знакомым: не сами черты лица, а манера вскидывать подбородок, кротость глаз. От ее выражения атмосфера в комнате сразу становилась совсем другой. Луна словно бы без всяких слов говорила: «Не спеши, я слушаю» – но без тени умиления или сюсюканья. Она воспринимала собеседника всерьез. И хотя она принадлежала к стану врагов, рядом с ней любой ощущал себя самым важным человеком в мире.
