Книга Суперанимал - Андрей Дашков

Так он постигал свое место и свою роль в этой незримой войне. Он – несмышленый детеныш, которого Локи мог убить двумя пальцами, – уже пытался подобрать оружие против чудовища. Выяснилось, что кое-что он все-таки может сделать. Но для этого надо по собственной воле сунуться туда, куда раньше он попадал только случайно, в силу того, что в сознании приоткрывался люк, ведущий в погреб, – и мальчик оказывался в змеиной яме.

Другого выхода нет. Там были и другие тени. Вероятно, тени дяди Роя, мамы Лили, издыхающего Грува, дедушки Лео, убитого Ярослава – а также его, Кеши, собственная тень… (щупальца? органы?) пальцы другой, враждебной «руки». Но кому она принадлежала? Неужели существовали и «добрые» чудовища?!

Он хотел бы найти их.

…Его детский разум бился в сетях неразрешимых парадоксов. Прежде чем он догадался, что разум тут бессилен, прошло немало тягучих и тяжелых, как градины, секунд. Может ли быть уродливое – добрым, а доброта – уродливой? Может ли красивое причинять боль и убивать? Может ли страшное защищать? Может ли любящее и любимое сделаться по-настоящему сильным? Мамочка Лили, например, – она так уязвима, так ужасно уязвима… А он не сумеет ничем ей помочь, когда Бабай придет и за нею (малыш уже знал это!). Ему останется только следить за ее ускользающей тенью и держаться в снах за тончайшую, готовую оборваться ниточку любви…

Он посмотрел вниз и обнаружил, что его пухлые кисти сжаты с такой силой, что кулачки побелели.

17. РЕНЕГАТ

Студенту удалось выскользнуть из Пещеры незамеченным. Дело в том, что в убежище был и другой, запасный выход – редко используемый, неудобный и загроможденный всяким барахлом. Ничем не освещенный коридор тянулся шагов на пятьдесят. В конце его находилась толстая стальная дверь, которую можно было открыть только изнутри, приложив немалые усилия.

Студент не стал брать с собой свечу, чтоб не демаскировать свой (побег? вылазку? визит?) уход, и двигался на ощупь. Пройдя метров десять и обогнув шаткое сооружение из ящиков, он наступил на что-то мягкое и липкое. А потом и почуял запах своим вечно заложенным от простуды носом.

Проклятые недоноски! С другой стороны, где еще гадить, если приспичило во время многочасовой бури? В этом смысле Наката тоже был не безгрешен… Он старался взглянуть на досадное происшествие с юмором, но получалось плохо. Это же надо – с самого начала вляпаться в дерьмо! Причем свежее.

Его психика пребывала в столь хрупком состоянии, что в каждой мелочи усматривала символы и предзнаменования. В данном случае плохое предзнаменование. Однако он и не помышлял о том, чтобы вернуться. Он никогда не простил бы себе этого, как он считал, малодушия.

Тем не менее дальше он продвигался с чрезвычайной осторожностью, пробуя пол перед собой носком ботинка. Подошва омерзительно чавкала… Путь до двери занял у него минут десять. Когда он наконец уперся руками в холодную металлическую поверхность, то вспотел от напряжения. Не устал физически, но изошел потом, боясь услышать чей-нибудь голос из темноты (мало ли чем занимаются здесь малолетки, всюду сующие нос), или снова влезть в дерьмо, или (это самое худшее!) обнаружить, что дверь завалена снегом с другой стороны. Он уже и не помнил, когда ее открывали в последний раз. Да, снаружи вполне мог оказаться сугроб трехметровой высоты…

Студент нащупал засов толщиной с его руку и налег на него всем телом. Засов, очевидно, заржавел и долго не поддавался. Отчаянно пыхтя и упираясь ногами в стену, Наката все-таки сдвинул его с места, и стальной брус пополз в пазу с оглушительным скрежетом.

Студент поморщился и невольно сжался, решив, что все пропало. В горле пересохло; по спине побежали мурашки. Ему казалось, что не услышать этот звук в гулком пространстве Пещеры было невозможно.

Он присел, затаился в углу и ждал неминуемого разоблачения. Они станут задавать вопросы. Пожалуй, отвертеться будет нетрудно. Придется пережить несколько неприятных минут, если его уличат в том, что он гадит в темных уголках, но это он стерпит. Вот только как объяснить, почему он делает это в «хорошую» погоду? И зачем ему понадобилось открывать дверь? Захотел подышать свежим воздухом?…

Насмешек Студент уже не боялся. Он был выше этого, поднялся над примитивной толпой. Скоро он отомстит за годы унижений и непризнания. За подлые улыбочки. За все. Посмотрим, кто будет смеяться последним…

Вряд ли они станут его обыскивать. И вряд ли узнают, что он прячет книгу за пазухой. А вдруг?!.

Но он оказался чересчур мнителен. Никому не было до него дела. Никто не пришел, чтобы проверить запасный выход. Этих кретинов жизнь ничему не научила. Тем хуже для них.

И все-таки Наката просидел без движения и без единого звука гораздо дольше, чем того требовала осторожность. Наконец он решился встать и снова налег на засов. Раздался тот же ржавый скрежет, продирающий до костей. На сей раз Студент действовал смелее, справился с засовом и отодвинул подпружиненный язычок замка. Толкнул дверь. Та не сдвинулась ни на миллиметр.

Он испытал разочарование и злобу. Даже неодушевленные предметы принимали участие в этой игре на стороне противника. Они пытались, черт их побери, воспрепятствовать ему! Но он сделает намеченный ход любой ценой…

Студент отступил, разогнался и врезался в дверь плечом. Что-то хрустнуло под одеждой; от боли сверкнуло в глазах. Да, ему было очень больно, но торжество заглушило неприятные ощущения. Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели Наката нащупал плотный слежавшийся снег.

Снег навалило толстым слоем, доходившим студенту до подбородка. При его решимости это было смехотворное препятствие. Он руками прорыл себе выход, не замечая ни холода, ни того, что поранил пальцы острыми краями льдинок.

Выбравшись наружу, он благоразумно закрыл за собой дверь и поспешно вытер о снег испачканный ботинок. После этого Студент почувствовал себя гораздо лучше. Исчерпав определенную сумму неприятностей, он снова воодушевился. Что там еще может его задержать? Волки? Собаки? Дегро? Он их не боялся. Хозяин защитит его. Наката безоговорочно верил в это – так же, как в успех своей авантюры. Раньше он никогда не выбирался из убежища в одиночку. А теперь вот решился, хотя все его оружие составлял обломок кухонного ножа, пригодный разве что для заточки карандашей. Кроме того, Студент даже не знал, где расположено убежище супера. Но он шел – неуязвимый под колпаком своей новой веры. Его душа пела. Теперь все пойдет как по маслу, хотя самое трудное – встреча с хозяином – еще впереди.

О том, что для него это может закончиться дыркой в голове без всяких предварительных разговоров, он старался не думать. А вероятность такого исхода была. Судя по тому, как отправился к праотцам Ярослав, хозяин не утруждал себя беседой, прежде чем вытаскивал пушку.

Студент был доволен собой. До чего же удачно он выбрал момент! После бури образовалась снежная целина, но с тех пор осадков не было, и двойной след отпечатался в рыхлом снегу так четко, как… Ну да – как буквы в этой чертовой книжонке! Она то леденила, то обжигала ему живот – в зависимости от смены его настроения.