Книга Он мне приснился. Тени - Ирина Зартайская

Эленкой стала называть её моя мама. Ей казалось, что это звучит ласково. Имя быстро прижилось, так что теперь Эленка и сама не помнит, что её настоящее имя – Лена. Когда Эленка пришла в наш дом, она была в синем платье с брошкой-бабочкой, а в руках держала плюшевую обезьяну. Потом я узнал, что эту игрушку Эленке подарила её настоящая мама.

Эленка выглядела тогда совсем маленькой. Может, потому, что замёрзла, пока ехала в автобусе.

– Это наш Славик, – сказала мама.

А это Эленка.

Мы с Эленкой посмотрели друг на друга с подозрением, но без злости и, понятно, без нежности. Таким было наше знакомство.

Тяжёлое молчание нарушила мама:

– Пойду сделаю какао.

Мы остались в коридоре и молчали, не решаясь проговорить ни слова.

– Ну что же вы стоите? – мама выглянула из кухни и ласково посмотрела на Эленку. – Славик, покажи ей дом.

– Славик, – повторила Эленка.

Я молча кивнул и жестом пригласил девчонку следовать за мной.

Ненавижу подобные экскурсии. Мы же не в музее, в конце концов. Мама часто просит меня показать дом гостям, пока готовит чай или накрывает на стол. Обычно в таких случаях я быстро пробегаю по квартире, кивая налево и направо: «кухня», «ванная», «моя комната…» В гостиной я предлагаю всем сесть на диван, они охотно усаживаются и ждут маминого прихода. Но с Эленкой мне и этого не хотелось. Я вообще плохо понимал, как с ней разговаривать, с такой маленькой.

Эленка послушно семенила за мной. Мы вошли в мою комнату, которая теперь должна была стать нашей. Эленка огляделась.

– Я буду здесь жить, – заявила эта девчонка так, будто не я ей, а она мне собиралась объяснить, что к чему.

Это был не вопрос – утверждение.

Я слегка растерялся, но мама вовремя пришла на помощь. Она вошла с кружкой горячего какао.

– Славик уже показал тебе твою кровать?

Мама была так естественна, что я даже удивился. Мне казалось, появление Эленки смутит её. Думал, что мама, так же как я, не будет знать, как с ней разговаривать и о чём. Но мама преспокойно устроилась на полу – ноги по-турецки – и предложила нам сесть рядом.

– Ой, – спохватилась она, – Славик, возьми свою кружку, я её на кухне оставила, – и добавила елейным голосом: – Иди сюда, Эленка, устраивайся поудобнее.

Я пошёл на кухню, оставив их в компании Эленкиной обезьяны. Раньше мама всегда приносила мне кружку сама. А теперь я вынужден был плестись на кухню. Не скажу, что мне это так уж трудно. Совсем нет. Но внутри что-то укололо меня – как тогда, когда родители сообщили мне, что собираются взять Эленку к нам.

Эленка освоилась довольно быстро. Я удивлялся, наблюдая, как ловко она приноровилась залезать на свою кровать, которая оказалась для неё высоковата. Папа хотел сделать небольшую ступеньку, но Эленка воспротивилась.

– Так хорошо, – сказала она. – Как будто я скалолаз.

И откуда она только знает такие слова? Ведь ещё мелкая – мне ниже плеча! Но юркая, словно мышь. Однажды у папы потерялся пульт от телевизора. Оказалось, как-то завалился за батарею. Мы пытались достать его черенком швабры, но без толку. А Эленка просто просунула руку между батареей и стенкой и вытащила пульт на раз-два. Как она изловчилась – ума не приложу!

После этого папа стал называть Эленку «моя мышка». Кажется, она была не против.

Эленка вообще легко привыкала к новым родителям. Уже через пару месяцев она назвала мою маму мамой. Папе, правда, всё ещё продолжала говорить «дядя». Но в этом её «дядя» было столько нежности, словно дядя ей куда роднее любого папы на свете.

Первое время меня это ужасно злило. Я не понимал, как можно, потеряв родителей всего пол года назад, забыть их и признать других – будто ничего и не было. Скажу честно, я много думал о том, что бы я сделал, если бы мои мама с папой умерли. И каждый раз мне казалось, что я скорее выбрал бы детский дом, чем новую семью. А Эленку я считал предательницей – вроде Павлика Морозова. Я представлял, как она, схваченная врагами, выдаёт им местонахождение своих родителей. И на ней было то самое платье, синее с брошкой, в котором я увидел её в первый раз.

Эленка, кажется, не замечала моей холодности. Наоборот. Она радостно встречала меня с прогулки, всегда была готова пойти со мной, если мама просила нас сходить в магазин. А один раз, когда я разбил кружку, сказала, что это сделала она.

– Зачем ты соврала? – спросил я её вечером, когда мама вышла из комнаты.

– Меня быстрее простят, – она лукаво улыбнулась.

Хитрая Эленка. Конечно, она понимала своё положение. Знала, что ей, потерявшей родителей, будет куда больше поблажек, чем мне. И, надо признать, это-то меня с ней и сблизило. В конце концов, подумал я, нет ничего страшного в том, что она живёт с нами. Во-первых, теперь всегда есть на кого свалить вину, а во-вторых, она не такая уж плохая, если способна придумывать подобные уловки.

С этой битой кружки и началось наше с Эленкой общение. Я имею в виду настоящее, а не то натянутое, что было раньше. Я по-прежнему не признавал в ней сестру, но кое-что всё же изменилось. Она стала моим сообщником. Именно так – сообщником. Раньше численное преимущество было за родителями, а теперь мы сравнялись: папа с мамой и мы с Эленкой. Эленка частенько прикрывала меня, а взамен я убирал за ней игрушки. Наверное, это первая девочка в мире, которая ненавидит уборку. За то, чтобы вместо неё это сделал я, она готова была съесть вторую порцию каши.

Эленка ела кашу за двоих, я за двоих прибирал. Я терял папины часы, Эленка выуживала их из маминой бижутерии. Я читал Эленке книжки, она стирала мои носки. В общем, мы стали уживаться. Пока не появились эти тени за окном.

Как-то Эленка, указав на окно, воскликнула:

– Смотри!

Сначала мне показалось, что это деревья или птицы. Словом, я не придал этому большого значения. Успокоил Эленку, и мы заснули.

Но на следующую ночь, когда видение повторилось, я решил всё-таки выяснить, что же это, и подошёл поближе к окну, стараясь рассмотреть непонятные силуэты. Совершенно точно, это были не птицы и не деревья. Тени видоизменялись, колыхаясь за стеклом, но очертания их всегда были совершенно чёткими, и, казалось, в окне нашем возникали то собаки, то кошки, то люди, то какие-то неизвестные существа.

Именно тогда Эленка впервые спросила меня:

– Кто это?

И я ответил, что не знаю.

С этого я и начал свой рассказ. Помните?

Когда мама вышла из комнаты, я зашипел на Эленку:

– Не могла сказать, что я тут ни при чём?

Она высунула нос из-под одеяла и виновато пролепетала:

– Я так испугалась…

Но я был неумолим. В тот момент я забыл про тени, зато вспомнил о том, что Эленка мне совершенно чужая.