Книга Декабристы. Беспредел по-русски - Алексей Щербаков

Однако Рылеев отнюдь не являлся эдаким безбашенным человеком богемы: он был весьма и весьма расчетлив. В своей компании он играл роль первого парня на деревне как по способностям, так и по радикализму. При этом, к примеру, он дружил с Фаддеем Булгариным и Николаем Гречем, чьи взгляды, мягко говоря, были несколько иными. А если точнее – полностью противоположными. Но эти люди были влиятельными в литературной среде…

А тем временем на Парнасе и в самом деле происходили большие перемены. Стремительно восходила звезда Пушкина: тогдашнее культурное общество стало понимать: есть Пушкин, а есть все остальные. Он вырывался из узкой компании на широкий простор.

Рылеев, будучи человеком умным, прекрасно понимал: пушкинская слава ему не светит. Значит, нужно реализовывать свою жажду быть первым в других областях.

В 1823 году Рылеев вступает в Северное общество декабристов и сразу же обращает на себя внимание своим радикализмом. Суть его позиции была туманна, но решительна: надо действовать, а потом разберемся. И тут случается значимая вещь: в этом же году в Петербург приезжает Пестель и знакомится с молодым и очень настырным членом общества. Вообще отношение этих двух людей друг к другу – тема непростая. Об их первой встрече рассказал на следствии Рылеев. Поскольку разговор происходил за закрытыми дверьми, других свидетельств нет. Верить рассказу имеет смысл, но с оглядкой. Суть приватного разговора якобы сводилась к тому, что Пестель аккуратно прощупывал Рылеева: спрашивал о его политических взглядах, о его отношении к жизни вообще. Взгляды у поэта были весьма путаные. С одной стороны, он был за конституционную монархию, с другой – сторонником конституции Северо-Американских Соединенных Штатов, на тот момент – одной из самых революционных. Пестель проявил не свойственную ему дипломатичность. Обычно он жестко навязывал собеседникам свои представления о мире, а теперь всячески избегал острых углов. И даже поддакивал, что было уж совсем не в его характере. Возможно, он просто увидел, что нашел нужного человека. Как бы то ни было, разговор состоялся долгий. И, как считают другие декабристы (например, Евгений Оболенский), именно эта беседа раз и навсегда определила дальнейшую жизнь Рылеева. Не в смысле политических взглядов. Каких-либо четких воззрений у Кондратия Федоровича до конца жизни так и не появилось. Зато что касается методов… Тут он вполне проникся идеями Пестеля, которые и сам автор «Русской Правды», возможно, не до конца осознавал. Помните его идею о создании особого отряда, которому нужно уничтожить царскую семью? Это Рылеев понял прекрасно. И что переворот удобнее всего осуществлять ЧУЖИМИ РУКАМИ. Искать дураков или авантюристов и поручать им все грязные дела. А потом с чистыми глазами от них отрекаться, оставаясь в белом фраке.

Самое смешное, что впоследствии Рылеев относился к Пестелю, мягко говоря, неважно: «Пестель – человек опасный для России и для видов общества… Члены Думы стали подозревать Пестеля в честолюбивых замыслах», – это он повторял и во время подготовки мятежа, и на следствии. Ничего необычного в этом нет: Кондратий Федорович и сам метил если не в Наполеоны, то во что-то подобное. А люди обычно плохо относятся к тем, в ком видят самих себя. Не так уж много в мире циников, которые могут откровенно признаться самому себе: «да, я сволочь, и что?». А при тогдашнем дворянском воспитании их и вообще почти не находилось – все полагали себя благородными и порядочными людьми. Так что, глядя на другого человека и видя в нем свое отражение, люди, как правило, начинали обвинять его в том, в чем сами были не без греха.

2. Требуются отморозки!

Рылеев пошел гораздо дальше Пестеля. Тот, видимо, слишком любил свою логику и собственные речи. Или просто был более честным человеком: он говорил о своих намерениях прямо. А вот Рылеев понял, что говорить о грязных методах открытым текстом не стоит. Гораздо проще найти подходящих людей и подтолкнуть их в нужном направлении, использовать их втемную.

Осознав эти азы политического экстремизма, Рылеев начал претворять свои идеи в жизнь. Благо он вращался в другой среде, нежели Пестель. Там было куда больше неудачников, людей с комплексами, карьеристов и просто сумасшедших. Вот на них-то Рылеев и обратил свое внимание. Возможно, тут сыграли роль и его поэтические амбиции. Пестель был офицером и действовал прямо. Рылеев куда лучше просек законы субкультуры. Главное – «накачать» человека нужными идеями и представлениями о мире. И он сам сделает все, что нужно.

На дурака не нужен нож,

Ему с три короба наврешь —

И делай с ним, что хошь.

После беседы с Пестелем Рылеев развернул активную деятельность. Из «стариков» ближе всего к нему оказался Евгений Оболенский, который в Северном обществе остался самым непримиримым и во время мятежа самым активным. Если остальные представители старшего поколения слушали Рылеева с некоторой оторопью, то Оболенский был со всем согласен. Царя убить? А почему нет? Заодно можно и всю семью за море отправить. Тоже неплохо. Кстати, во время выступления именно Оболенский нанес штыком первую рану генералу Милорадовичу. Этот человек подтверждает одну из версий относительно глубинных мотивов поведения если не всех, то многих декабристов. Князь имел весьма крупное состояние – более 1300 душ – и одновременно 330 000 рублей долга, которые лежали на его имениях. Так вот, версия заключается в том, что запутавшиеся в долгах господа дворяне почему-то считали своим кредитором не государство, а императорскую фамилию. То есть не станет ее – не станет и проблем! А насчет всяких там идей об освобождении крестьян – да мало ли что и кто говорит!

Активность и настырность выдвинула Рылеева в первые ряды. Впрочем, и выбор-то был невелик. Так или иначе, в 1824 году он становится одним из директоров Северного общества. И почти одновременно получает пост в Российско-Американской компании. Забавное совпадение.

Высокое назначение (имеется в виду, в среде заговорщиков) Рылеев старается оправдать. Прежде всего он активно вербует новых членов. До этого долгое время таким делом никто не занимался. Члены общества варились в собственном соку. А тут в движение косяком пошла молодежь.

Появляются так называемые «рылеевцы». Первыми в этой плеяде становятся его литературные дружки: к примеру, трое братьев Бестужевых. Собственно, начал Рылеев с Александра, своего коллеги по изданию альманаха «Полярная звезда» (в истории литературы он известен под псевдонимом Марлинский). Остальные братья вступили за компанию. Впрочем, и другой брат, Михаил, баловался стихами. Поэтом был и привеченный за компанию Александр Одоевский…

Правда, не все служили музам, зато имели другие особенности, объединяющие «рылеевцев».

Во-первых, подавляющее большинство из них было в малых чинах. «Старики» носили на плечах погоны подполковников, полковников, а кое-кто и генералов. Среди завербованных Рылеевым преобладали обладатели лейтенантских должностей. А ведь они были всего на 5–7 лет младше Пестеля и других, вернувшихся с Отечественной войны… К тому же почти все «рылеевцы» были людьми небогатыми и без связей. Они прекрасно понимали: только на войне делаются стремительные военные карьеры. Или – после переворотов…