Книга Жизнь в красном - Венсан Уаттара

— Твоя мать сказала тебе это? Если это так, то она скрыла от тебя секрет того, как можно управлять мужчинами… или она его просто не знала.

— Как бы там ни было, в нашей деревне считается, что нет ничего более опасного, чем эта кровь. Она разразилась громким смехом, вытерла лицо своей набедренной повязкой и заметила:

— Ты говоришь о запретах, тогда как ты имеешь полное право на счастье. Мы в городе, а не в твоей деревушке. Если бы ты знала, какая на самом деле здесь ведется борьба, ты бы так не рассуждала.

— Я подумаю об этом, — сказала я ей.

— Ты так хотела заполучить средство для мужчин, а теперь будешь раздумывать! — заметила она. Сказав это, она ушла по своим делам. Я задумалась о праве на счастье, во имя которого она подлила мужу в суп свою вторую кровь, чтобы быть любимой, чтобы заставить полюбить себя.

Представляешь себе, писатель… Как можно заставить того, кого любишь, съесть такое?

Мой Дух подчинения сказал мне: «Слушай свою мать». А Дух протеста ответил: «Никому не подчиняйся. Будь хозяйкой своей судьбы».

Впервые они посоветовали мне одно и то же.

И все же я была потрясена.

* * *

Однажды воскресным утром по дороге на рынок я встретила Бриджит, учительницу, которая жила напротив нас. Она часто что-нибудь покупала у меня, иногда мы с ней обменивались новостями. Мне нравилась эта девушка, ей было около двадцати пяти лет. В ее светлом взгляде было что-то очень располагающее, я часто ею любовалась.

В то утро мы встретились по дороге на рынок. Она приветливо улыбнулась мне.

— Соседка, я с недавних пор заметила, что ты какая-то грустная!

— Все хорошо, дорогая.

— Знаешь, если слушать мужчин, то можно себя погубить.

— Мой муж не разговаривает со мной, — сказала я ей. — Мы немного поссорились.

Она сказала мне:

— Займись работой. А он пока успокоится, и в нем снова проснутся самые лучшие чувства. Почему бы тебе не записаться на вечерние курсы, чтобы не скучать?

Эта идея мне понравилась. Я хотела научиться понимать французский. Помню, по телевизору шел фильм на французском, и нужно было догадываться, что говорили персонажи. Я всегда мечтала ходить в школу, но мои родители считали, что мое место у плиты, а не в школе.

Как-то вечером, после ужина, я рассказала об этом Сие. Он ничего не ответил, а потом молча согласился. Соседки из нашего двора смеялись надо мной, они гадали, кем же я хотела стать. Эта новость наделала шуму в нашем квартале. Одни обвиняли Бриджит в том, что она вскружила мне голову, другие поддерживали мою инициативу. Коро это не нравилось, потому что она ждала, что я все-таки пойду к знахарю. Но я этого не сделала. Она больше не подходила ко мне. Я знала, что она хотела мне помочь вновь обрести гармонию в семье, но я не могла нарушить запрет о второй женской крови.

Однажды вечером Бриджит отвела меня в школу, чтобы записать. Первое занятие вел учитель катехизиса, и мы изучали «светлую весть», слово Божие. Он дал мне маленький крест и Библию. Я открыла для себя нового Бога, Бога, который произнес катехизис и который был сильнее, чем боги моей деревни.

Я очень надеялась, что он поможет мне наладить мою жизнь.

В школе я встретила много разных девушек, похожих на тех, которых я часто видела на улицах города. Девушек с пышными бедрами, носивших туго обтягивающие брюки и платья, которые подчеркивали все изгибы фигуры. Они были одеты так, что виднелся пупок или краешек трусиков; они красили губы помадой и говорили, как те, которых я видела по телевизору. Это были девушки, которые разговаривали с мужчинами на равных; девушки, которые меняли парней, как перчатки. Они говорили, что я была «деревенщиной», потому что они следовали тому, что называли модой. Они жили в плену стереотипов, которые навязывал им город, так же, как и я долгое время жила согласно обычаям своей деревни. Они ночи напролет мечтали о платьях и туфлях, которые они видели на какой-нибудь телевизионной актрисе или в витринах модных магазинов. У каждой из них была своя история, как и у меня. Они говорили об этом, только когда им было грустно. Я несколько раз видела, как некоторые из них плакали, обвиняя своего парня в том, что он ее предал или бросил. И им нужно было утешение, и я успокаивала их, как могла.

Я поняла, что за их веселостью и свободой скрывались слабые, беззащитные души.

Когда эти девушки плакали, я говорила им, что в жизни есть не только радость и что в ней нужно научиться быть собой. Они слушали меня. Они обвиняли Бога в том, что он оставил их, и просили его не гасить огонь надежды, который еще горел в них. Они делали, как я: каждый четверг они исповедовались священнику нашего прихода, чтобы у них было больше сил и надежды. Они привязались ко мне, мы стали дружить. Они перестали называть меня «деревенщиной». Теперь они называли меня «старшей сестрой», потому что по обычаю именно так нужно было называть старших.

Я стала давать им советы. Они приносили мне сливки, шоколад, сладости и другие продукты, которые я уже видела по телевизору.

Я поняла, что их очень любили родители, что они покупали им все, что те хотели, что они были абсолютно свободны и могли на равных разговаривать с мужчинами, но им не хватало чего-то: любви в их личной жизни. Они были несчастливы и разочарованы…

Нужно сказать, писатель, что благодаря школе моя жизнь снова стала прекрасной.

Однажды вечером Бриджит пришла ко мне и спросила:

— Как теперь ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответила я.

— Я рада за тебя.

Потом она помолчала немного, вздохнула и продолжила:

— Никогда не нужно разочаровываться в жизни, соседка. Я говорю это… потому что знаю. В моей жизни было столько проблем. Подожди, я покажу тебе кое-что.

Она огляделась и, убедившись, что за нами никто не подглядывает, достала из бюстгальтера свои дряблые груди, по форме напоминающие шарф.

— Видишь! — сказала она. — Я помню, как когда-то они были молодыми и круглыми. О, как же было приятно, когда мой друг брал их в руки и нежно ласкал. Сегодня я ничего больше не чувствую, когда мой муж прикасается к ним. Они мертвы.

Она спрятала их в бюстгальтер и взяла сумку.

Я тут же спросила у нее:

— Отчего они стали такими?

Она грустно улыбнулась и ответила:

— Мне было восемнадцать, когда я родила ребенка вне брака. Я сделала глупость, мне казалось, что, если я рожу ему ребенка, он женится на мне. О, как я сожалею об этом! Он учился в университете на последнем курсе, на факультете права, он был красив.

Я забеременела от него, но он не захотел признавать ребенка. Он попросил меня сделать аборт, я отказалась. После родов ухаживать за мной приехала бабушка из деревни. Она мыла меня. Знаешь, обычно бабушки моют женщин в этот период. Они вместе с матерью раздавили мне груди двумя отшлифованными деревяшками. Нужно пережить это, чтобы знать, как это больно.