Книга Операция "Горби" - Анна Гранатова

«Подпольщики» шли по брусчатке Арбата, чувствуя себя настоящими героями… У них была историческая миссия! Вывод войск из Афганистана — это вам не поход в магазин за колбасой! И «герои», навьюченные тюками свернутых в рулоны плакатов, свысока поглядывали на редких прохожих. Эх, знали бы эти обыватели, ЧТО несут в руках эти смелые парни и девчата!

Возле здания МИД на Смоленской площади, как обычно, стояли служебные автомобили, и митинг проводить было негде. «Диссидентская» группа решила обосноваться на «пятачке» возле гастронома «Смоленский», надеясь, что мидовцы их сумеют узреть с высоты своего высотного здания. Погода заметно испортилась. Мокрыми хлопьями начал валить снег. «Эх, невезуха, — констатировал «диссидент» Лысый. — Скорей бы эту акцию провести — и пойти домой, греться…»

Ирис помогла своим друзьям разворачивать плакаты. Ей было жаль, что кропотливое каллиграфическое творчество сейчас потечет грязными разводами под хлопьями мокрого снега. Перед глазами замелькали летние бабочки и разноцветные ромашки. По словам «диссидента» и поэта Сергея Алмазова, как только будут развернуты плакаты, немедленно появится толпа народа. За ней, откуда ни возьмись, объявятся вездесущие репортеры. В первую очередь надо давать интервью зарубежной прессе…

Ну, и где же они? Никакой толпы. Никаких репортеров.

Только маленькая группа бесцельно шатающихся по улице полупьяных зевак… «Митинг столетия» выглядел смехотворно и жалко. Небритый краснолицый мужик, еще не успевший опохмелиться и потому сильно злой, шатаясь, подошел к Ирис, и ткнул корявым пальцем в плакат:

— Это что ж такое, товарищи? А?

Она не успела ответить. Откуда-то появились люди «в гражданской» одежде и профессиональными движениями схватили демонстрантов за руки. Судя по всему, КГБ прекрасно было осведомлено об этой акции. Квартира, которую «диссиденты» называли конспиративной, со всех сторон прослушивалась. Но сотрудники органов решили своими глазами посмотреть, как будет выглядеть «митинг столетия». Высокий военный схватил Ирис за руку, и она выронила на заснеженный тротуар красные гвоздики.

— В машину! Живо!

На глазах Ирис выступили слезы.

— Потом плакать будете. Еще не хватало мне на вас надевать наручники. Быстро в машину!

ИЗ РАБОЧЕГО ДНЕВНИКА ИСТОРИКА ИГОРЯ ВОЛГИНА. ДИССИДЕНТЫ И «МОЛЕКУЛЯРНАЯ ТЕОРИЯ» В. ПОРЕМСКОГО

«Как повлиять на народную массу? — спрашивал себя в начале XX столетия химик-теоретик Владимир Поремский. Он — естествоиспытатель по образованию, политик по призванию, один из ведущих представителей белой эмиграции на Западе, автор книги «Стратегия антибольшевистской эмиграции», фрагменты которой публиковал оппозиционный (по отношению к СССР) журнал «Посев» (собственно, в создании этого журнала Поремский принимал самое активное участие).

Мысль Поремского обгоняла время. Талантлив был. Стратегическая теория была нужна для низвержения власти коммунистов, и эта теория включала не столько жесткую стратегию и четко сформулированную конечную цель, сколько приемы, методы и отдельные хитроумные средства по идеологической борьбе против режима, вялотекущей и малозаметной, словно тлеющие торфяники, но легко разгорающейся в пожар, как только кто-нибудь бросит спичку. Роль этой спички или «детонатора» (если проводить аналогию со взрывом), должен был сыграть герой, СУПЕРПРЕДАТЕЛЬ.

Владимир Поремский, активный деятель Народно-трудового союза, вдохновленный трудами итальянского журналиста и политика Антонио Грамши, в частности, его «тюремными тетрадями», сумел создать свою, очень стройную теорию. Будучи химиком, свое политическое детище Поремский так и назвал «Молекулярная теория», и уже в 1949 году мир ознакомился с ней благодаря его публикации в «Посеве» под названием «К теории революции в условиях тоталитарного режима». Молекулярную теорию с любопытством читала эмигрантская оппозиция, а также представители западных спецслужб.

Итак, пытаясь ответить на вопрос «как повлиять на массу», и поднять ее на революционный бунт, Поремский, как и итальянец Антонио Грамши, сразу же начинает говорит о том, что невозможно в условиях жесткого государственного контроля. Невозможна разветвленная организационная структура. Но, может быть, можно обойтись и без нее, объединяя людей не на основе приказа, а на основе чего-то другого?

ЭФФЕКТИВНОСТЬ работы революционной организации, рассуждал Поремский, зависит от ТРЕХ ФАКТОРОВ — ЕДИНОЙ СТРУКТУРЫ, ЕДИНСТВА ИДЕЙ И ЕДИНОГО ВЕКТОРА ДЕЙСТВИЙ. Так, может быть, возможно получить тот же самый эффект и без структуры, но при максимально увеличенном единстве идей и действий? В этом — суть молекулярной теории. В виде молекул Поремским рассматривались люди, объединенные единством идей и действий. Управляющий центр этой системы вынесен за пределы страны, и поэтому система становится неуязвима. Ведь людей-молекул, живущих внутри тоталитарного режима, носителей определенной идеологии, — огромное количество, всех за руку не переловишь, и лагерей на всех не хватит. А обезглавить ее тоже невозможно — управляющий центр в эмиграции, за пределами «железного занавеса», поди, доберись!

Сопротивление режиму становится невидимым, но эффективным. В час «икс» все диссиденты способны как один по команде подняться на борьбу с режимом. Они — как профессиональные оркестранты без дирижера: способны сыграть сами хорошо отрепетированную пьесу. «Молекулы» сметут власть в одночасье, но ни минутой раньше и не позже. До «часа икс» они будут лишь пребывать в состоянии анабиоза… занимаясь время от времени «просвещением» на «конспиративных» квартирах.

«Насыщение страны нужными «молекулами» изменяет ОБЩИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КЛАМАТ В ОБЩЕСТВЕ, ценности и установки», — делает вывод Поремский. Накопление оппозиционного политического потенциала Поремский удачно сравнивает с постепенным охватом молекулами льда переохлажденной воды, и тогда наступает предкристаллическое состояние. Достаточно лишь бросить в эту переохлажденную воду маленький КАМЕШЕК, и она мгновенно вся превращается в ЛЕД. Кстати, попробуйте поздней осенью на озере проделать сами такой эксперимент!

Эта талантливая теория была взята на вооружение специалистами из мыслительных центров ЦРУ, а именно: Гарварда, Стэнфорда и «Рэнд Корпорейшн». Ключевой вопрос, однако, был лишь в том, кто бросит тот самый камешек, чтоб переохлажденная вода мгновенно превратилась в лед?

27 ОКТЯБРЯ 1982 ГОДА. МОСКВА. СТАРАЯ ПЛОЩАДЬ

Большой и просторный кабинет. Здесь утром, днем и вечером — всегда горел искусственный свет, а шторы («французские» шелковые жатые занавески) всегда были опущены. В этом кабинете никогда не открывали окон и форточек — таковы правила безопасности. Тяжелые, двойные, обитые кожей деревянные двери. Вначале надо открыть одну дверь, а затем другую… Даже если будешь сильно прислушиваться, приложив ухо к двери, все равно не услышишь, о чем говорится в кабинете — не расслышишь ни слова.

Он ходил по кабинету из угла в угол, наморщив лоб, мучительно пытаясь просчитать перспективы, ожидающие всю страну, ожидающие и его лично. Старик Брежнев сдавал день ото дня. После того, как на него обрушились строительные стропила авиационного завода во время последней командировки в Ташкент, переломанная ключица предательски отказывалась срастаться. Иммунная система отказала. Организм исчерпал все ресурсы. На носу очередная годовщина Октябрьской революции. Сумеет ли Брежнев выстоять парад?