Книга Операция "Горби" - Анна Гранатова

Вспоминали, как Петр Якир готовил подобную акцию протеста на Красной площади в августе 1968 года, против ввода советских войск в Чехословакию. Гениальным показался его ход тогда — привезти плакаты в коляске грудного ребенка, Ярослава, с которым его мать, участница демонстрации, сама выходила на площадь. Петр Якир прослыл легендарной личностью.

В диссидентских кругах, где «тусовалась» первокурсница журфака МГУ Ирис Волгина, имя Петра Якира вспоминали с воодушевлением. У него-то и учились красиво замахиваться на самих… членов Политбюро!

Решено было провести акцию протеста в канун ноябрьских праздников, хотя такое решение выглядело глупым. Именно тогда милиция начинала работать в усиленном режиме. Плакаты рисовались черной тушью на рулонах дешевых кухонных обоев, заблаговременно купленных в мебельном магазине. На одной стороне беспечно пестрели ромашки и летали бабочки, а на другой грозно значилось: «Афган — погибель русских!», «Война — убийство в законе», «Нет — войне в Афганистане! Да — выводу ограниченного контингента!». И так дальше в том же духе.

— Опасность! Нас всюду подстерегает опасность… Тсс… Уши КГБ — повсюду, — тихо заметила девушка-хиппи с изумрудными ногтями (зеленка, смешанная с маникюрным лаком), перемывая акварельные кисточки для плакатов.

Изготовление плакатов оказалось процессом творческим и веселым. Баночки с разноцветной тушью были раскиданы по всей конспиративной квартире, и их непременно время от времени сваливали на пол. Тем временем амбициозный поэт Сергей Алмазов решил почитать вслух очередной шедевр диссидентской литературы. Встав в революционно-пафосную позу, пародируя Маяковского, он взял рукопись, отпечатанную на машинке:

«Пол в конюшне прогнил, иструхлявел и смешался с навозом. При случае, старый конюх жаловался своему новому хозяину из ГПУ, просил сделать ремонт, но тот лишь мимоходом бросал — мы в этом помещении временно, и ты потерпишь, и кони переждут. Вначале построим Коммунизм, а там дойдет очередь и до конюшен. Старик кое-как забучивал дыры кирпичным крошевом, забивал полусгнившими досками. Докармливать старика оказалось некому, и он отчаянно держался за свое место в колхозе, за свою затхлую каморку, с провонявшим конским навозом полом, проваленным линялым диваном да черно-белым телевизором, по которому вечно транслировали партийные съезды о триумфе развитого социализма».

— Гениально, Сергей! — отозвался лохматый парень-хиппи с «пивным» пузом. — Чувствуется перо гения! С таким текстом ты однозначно попадешь в Литинститут. Или за решетку.

— Ни то ни другое, — скромно заметил чтец. — Я до таких шедевров еще не дорос. Мне легко удаются одни пародии. На писателя еще учиться надо! Уф! Я процитировал роман Сергея Алексеева «Крамола». Самиздатовская копия… Знаете, что мне теперь грозит? О-го-го! Рискую всей своей молодостью!

Послышались насмешки, вздохи разочарования.

Студентка журфака МГУ Ирис Волгина, по просьбе своего приятеля, резала на потрескавшейся деревянной доске вареную колбасу по 2 рубля 20 коп. и одновременно заваривала в белом фарфоровом чайнике с отбитым носиком индийский байховый чай «со слоном». Потом ей поручили варить клейстер из крахмала, чтоб «смонтировать» узкие полосы обоев-плакатов в единое полотно. И белоручка Ирис, понятия не имеющая о том, как варится крахмальный клейстер, сразу же вбухнула полпачки крахмального порошка в кипящую воду. В кастрюли немедленно закрутились гигантские «пельмени»… Антимилитаристские плакаты оказались под угрозой. Все «конспираторы» радостно бросились «спасать» клейстер для плакатов, по дороге сваливая на пол все что ни попадя. Клейстер вышел, однако, жидким — для ускоренной просушки «крамольных плакатов» пришлось использовать дамский фен. Итак, адреналина в крови взрослых детей-подпольщиков было уже предостаточно. На площадь можно было уже и не выходить.

Но они все-таки зачем-то решили выйти на площадь. Игра в «тайное общество» и секретную политику — продолжалась.

27 ОКТЯБРЯ 1982 ГОДА. СРЕДА. МОСКВА. 11.00

Местом сбора группы диссидентов выбрали станцию метро «Арбатская». Один из «хиппующих» детей-переростков с волосами, выкрашенными зеленкой, весомо посоветовал участникам демонстрации несколько раз пересесть с одной линии метро на другую, чтобы оторваться от слежки. Другой «подпольщик» посоветовал одеться в какую-нибудь одежду похуже — так проще будет убегать от «мусоров». К тому же, по его словам, гэбэшники могут подогнать пару пожарных машин и разгонять митинг с помощью брандспойтов, что им стоит?

Долговязый парень с горящим взором и наголо бритой головой, по кличке «Лысый» принес охапку красных гвоздик, которые «диссиденты» намеревались возложить к памятнику Минину и Пожарскому. Полноватый, неряшливо одетый парнишка с широкой провинциальной физиономией пообещал «после акции всех угостить пивом». Рыжеволосая девица активно рассказывала другой, видимо, подруге, «технологию плетения бисерных браслетов и прочих фенечек». Зачем этим детям-переросткам еще и политика?

Но они все же решили выйти на площадь.

Однако самых главных диссидентов, руководителей «тайного политического общества», не было! Именитых подпольщиков ждали, ждали… И когда уже стало ясно, что они не придут, (наверно, что-то страшное случилось, возможно, «гэбэшники» их уже засадили в кутузку!), «диссиденты» решили двинуться на митинг самостоятельно.

Желтые осенние листья, сорванные порывом ветра, летели на тротуар. В хрустальной чистоте морозного воздуха отчетливо раздавался стук каблуков чьих-то торопливых ножек, разбивающих лед, затянувший тончайшим панцирем лужицы. По брусчатке Старого Арбата толпами шли зеваки. Старинную московскую улицу вновь сделали пешеходной, стараясь вернуть ей исторический облик, и люди потянулись сюда целыми толпами — отдохнуть от дел текущих. Вольные художники карандашами типа «пастель» предлагали за считаные минуты создать портрет любого желающего. Молодые девушки охотно позировали, стремясь запечатлеть на грубом листе бумаги свою быстротечную красоту.

Возле низеньких арбатских домиков стояли бабульки в темно-серых шерстяных платках и продавали с рук всевозможное рукоделие: плетенные крючком салфетки, теплые зимние носки из козьей и овечьей шерсти, пушистые варежки с разноцветным узором…

Пройдет несколько лет, и вместо провинциальных бабулек на Арбате появятся совсем иные люди. Это будут ушлые торгаши советскими раритетами. Ордена и медали, комсомольские значки и пионерские галстуки будут лежать на колченогих столах под брезентовыми крышами, дожидаясь покупки каким-нибудь «гостем столицы». Появятся и солдатские шапки с красными пятиконечными звездами, и рыжие шкурки русских лис, деревенские ушанки из серой овчины и вязаные оренбургские шали, наподобие тех, что носили модницы прежних времен.

Иностранцы будут с пониманием дела мять в руках огненный лисий мех и цокать языком. И пока они восхищенно любуются русской лисой, их уже зазывает другой лоточник — с разноцветными лакированными матрешками, мал мала меньше… Старый Арбат превратится в улицу новых спекулянтов.

Но все это будет потом. С разрешением в России частного предпринимательства. А пока на дворе — начало 80-х, и кроме бабулек с провинциальным рукоделием никто на Старом Арбате еще не торгует. Да и угловой дом, чехословацкий ресторан «Прага», еще не отгоняет от себя коренных москвичей своими заоблачными ценами. «Прага» — престижное, но вполне заурядное место деловых переговоров и торжеств.