Книга Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

— Неужели на снимке настоящая могилка сына? — самые страшные подозрения родились в голове, стальными тисками сжали сердце, лишили сна. — И ко мне в Киров в цинковом гробу привезли не моего мальчика, а кого-то другого, по которому плачет такая же, как я, страдалица-мать?

На письма, вновь отправленные сослуживцам сына, ответа не последовало. Командир части, в которой воевал и погиб Саша, ответил, что на снимке не могилка, а солдатский памятный знак, которым под населенным пунктом Орехово отмечено место гибели А.А. Уздяева.

Командиру Людмила Гавриловна не поверила, потому что по его вине Саша прослужил в Чечне на три месяца больше установленного срока, и погиб от чеченского ПТУРа, попавшего в башню спецмашины.

Потом «Советская Россия» напечатала письмо Людмилы Гавриловны, в котором она просила откликнуться фотокорреспондента МВД, снимавшего не то могилку сына, не то место его гибели. Кировская газета «Вести» обратилась в МВД России с просьбой найти автора снимка…

Искали и продолжаем искать… Снимок мог сделать любой из офицеров пресс-центра МВД, напряженно работавшего все два года боевых действий в Чеченской Республике. В пресс-центре, меняя друг друга через 45 суток, несли свою службу многие и многие специалисты, командированные в Чечню из областных, краевых и республиканских МВД и УВД, офицеры-журналисты внутренних войск.

Сегодня, обращаясь к дорогой Людмиле Гавриловне, мы можем сказать, что на фото, где четко обозначены имя и фамилия ее сына, конечно же, запечатлено место его последнего боя. На снимке хорошо видна зарытая в землю техника, а на переднем плане фотографии — черно-бурое, выжженное пятно — погребальный ковер, что остается от той огненной магмы, в которую превращается подожженная боевая техника.

Металл горит так, что земля надолго сохраняет следы чудовищного военного костра. Вот это печальное место, где сгорела подбитая чеченцами спецмашина Уздяева и еще двоих военнослужащих, один из которых, Толя Иванов, скончался от ран позднее, было отмечено с солдатским состраданием боевыми товарищами Саши.

Подобных памятных знаков я и мои коллеги, фронтовые корреспонденты, видели в Чечне немало. Эти знаки уважения и скорби были как бы последним «прости, брат!», которое не удавалось сказать погибавшим товарищам.

Ваш сын, Людмила Гавриловна, прибыл в Чеченскую Республику на боевую работу в апреле 1995 года.

Александр был элитным солдатом — корректировщиком огня. Это значит — он был очень умен, ваш сын. Корректировщик — самый драгоценный человек в войсках. Он на «ты» с математикой и обязательно смел — ведь за ним постоянно охотится враг. Корректировщики — главное орудие возмездия! Я встречал их в Чечне. Как правило, они очень сосредоточенные, немногословные, дисциплинированные, внимательные к людям. Их так недоставало в том вооруженном противостоянии.

Армия, подразделения МВД — крайнее средство политиков. Решение о начале боевых действий принимают только политики. Когда это происходит, подразделения, введенные в конфликт, становятся некими космическими объектами со своей орбитой движения. Что в первую очередь заботит тех, кто участвует в бою? Неукоснительное выполнение поставленной задачи и сохранение жизни своих боевых товарищей.

На войне всегда несколько правд. Есть наша правда, правда врага и правда сторонних наблюдателей. Ту правду, которую знал ваш сын Саша, он не смог вам, Людмила Гавриловна, передать, потому что погиб в бою как герой, корректируя ответный огонь по противнику.

Вы и я не знаем, сколько молодых жизней он сохранил. Уверен, что много. Поэтому на месте его гибели памятный знак.

Таких солдатских распятий удостаивались немногие. Вашего сына почитали как воина! Как друга! Как сына своей мамы. Этот поминальный крест был воздвигнут и в вашу честь, Людмила Гавриловна, в знак того, что солдаты группировки, введенной тогда в Чечню, разделили с вами горе невосполнимой утраты.

И еще… Хочу высказать заветное. На Кавказе не бывает бессмысленных войн. Как только ни называли то, что происходило в Чечне. Даже ситуацией. Помню реакцию одного руководителя, которого спросил: «Здесь война?». «Не задавайте политических вопросов», — такой испуганный ответ последовал. До сих пор руководящее большинство не разрешает себе и другим признаться, что в Чечне мы имели войну истребительную, современного типа — партизанскую и контрпартизанскую, а не конфликт низкой интенсивности. Противоборствующие стороны были вооружены не кинжалами и шашками, а «Градами», танками, огнеметами «Шмель», гранатометами, минометами. Эта бойня была в самом разгаре, когда погиб ваш мальчик, Александр Уздяев.

Разве не вызывало подозрения то, как дружно газеты и телевидение, находящиеся на содержании нефтедобытчиков, кричали о бессмысленности происходящего в Чечне? При этом держатели денег сохраняли дружеское расположение к воюющим чеченцам, а армия и МВД проливали кровь.

Когда тебя обстреливают из минометов, когда твою колонну обрабатывают гранатометчики и снайперы, тем, кто под огнем, не до того, кто виноват в начале вооруженного конфликта в Чечне.

Сегодня в Дагестане события развиваются по чеченскому варианту. Снова из рук в руки там гуляют листовки, над содержанием которых некому из властьимущих задуматься. А в тексте этих листовок — обещание новой войны, которую, наверное, снова назовут бессмысленной.

Вот несколько фрагментов из документов:

«…Штаб Центрального фронта освобождения Дагестана обращается к вам с призывом встать на священную войну Джихад-газават против российских агрессоров.

…Моджахеды Кавказа объявляют о начале освобождения земли Кавказа от власти русских оккупантов — палачей народов.

Кавказ должен быть свободной и Великой Державой, которой Россия должна платить налоги.

…Освобождение Дагестана от кафиров (неверных) есть выход в другие государства, выход на юг, выход в море и открытие воздушного пространства всем мусульманам. Этим мы закроем кафирам дорогу на юг, как по суше, так и воздушному пространству…

Мы решили идти путем Джихада, и перед нами два пути: или победа, или шахадат.

И наши убитые будут в раю, а их убитые — в аду».

Все это не шутки… Это продолжение того, что было в Чечне. Только смертоносная сеть исламского фундаментализма, национализма теперь наброшена на весь Северный Кавказ.

Помню, как небезызвестный Александр Лебедь обещал, что с выводом войск из Чечни там воцарятся мир и спокойствие. Только в Грозном в одну из майских недель этого года захоронили 50 трупов убитых русскоязычных жителей. Такова информация оттуда, где снова царят беспредел, уголовный геноцид, воровство, бандитизм, похищения людей. Русским и чеченцам — ненавистникам нынешней басаевской власти пожаловаться некуда: Лебедь теперь особенно далеко — в Красноярске, до него не доедешь, а сам он не спросит: «Каково вам там, в Чечне, без меня, миротворца?».

Уважаемая Людмила Гавриловна! Вы вправе не поверить мне, как и многим другим, оставившим свое сердце и здоровье в Чечне. Ведь мы живы, а вашего дорогого мальчика нет. В наших прогнозах на будущее нет оптимизма, но мы никогда не назовем погибших в Чечне бессмысленными военными потерями. Ведь когда они, воины, были живы, в секторе их личной ответственности не убивали славян, чеченцев, презиравших Дудаева, Басаева, Радуева, Хаттаба.