Книга Крик ворона - Дмитрий Вересов

Ладу выгрузили у метро. С собой она взяла только спортивную сумку. Чемоданчик остался в багажнике, авоська в салоне. Нынче тепло. Хорошо бы успели из города выехать…

Ритуал не изменился нисколько. Соло для кукушки на счет «три плюс два», прозвучавшее сегодня совсем уж издевательски. Плавное фуэте перед глазком – в фас, в профиль. Дивертисмент замковых инструментов. И завершающим аккордом – струльбружья, мутноглазая харя хозяина.

– Здравствуйте, Родион Кириллович, вы молодцом сегодня. Я телятинки принесла, капусты квашеной. Мне к празднику чай иностранный в наборе выдали. Бергамотовый какой-то. Пахнет классно.

– Ну-ну, – отреагировал Родион Кириллович и прошаркал в спальню, бросив через плечо: – Хозяйствуй.

Таня поставила на плиту чайник. Мясо и капусту загрузила в холодильник – пускай тоже в пользу государству отойдет, если прежде не сгниет, конечно. На стол поставила желтую жестяную баночку с надписью «Twinings’ Earl Grey Tea». Сильный бергамотовый аромат закроет посторонний запах в одной из двух чашечек, которые она тоже поставила на стол…

Содержимое ампулы с концентрированным раствором атропина, с серьезным видом принятой из дрожащих ручек Марины, давно уже вылито в унитаз, а стеклянные осколки покоятся на свалке. Есть средство получше.

Эту штучку разработали химики, причем даже не военные, а сугубо гражданские, и предназначалась она заменить ядреный дуст, которым в южных республиках нещадно опыляли хлопковые поля. В отличие от последнего, активный компонент нового вещества отличался летучестью и, потравив всяких вредителей, в считанные часы улетучивался почти без следа. К сожалению, травил он не только жучков-паучков. При случайном вдыхании отмечались судороги, рвота, потеря сознания. Хотя летальных исходов отмечено не было, продукт сняли с производства, но в хранилищах осталось множество баллонов, охотно и по дешевке приобретаемых с заднего крыльца местным населением, как вещь в хозяйстве полезная. Один специалист соответствующего профиля научился каким-то путем добывать из этого вещества прозрачные кристаллы, которые снова растворял уже в чем-то другом. Итоговые капельки при приеме внутрь гарантировали множественный инфаркт в течение часа-полутора, для старых и больных хватало получаса. Сам же препарат быстро разлагался на почти безвредные составляющие и полностью усваивался организмом. Ничтожные его следы в принципе могли быть выявлены кропотливой, дорогой и очень специализированной экспертизой, но до такой экспертизы нужно было еще додуматься и правильно ее провести.

Единственным недостатком этого лекарства от всех болезней был резкий, специфический запах… Дух бергамотовый силен, но все же не добавить ли гвоздички? Нет, обойдемся, а то еще пить откажется.

«Последний дар моей Изоры…» Перед глазами встало лицо Шерова, волнистое, словно струи теплого воздуха. Как тогда, на картине в его отрадненском кабинете. Давно это было… «Не слабо», – пробормотала она, и лицо исчезло.

– Родион Кириллович, вам в комнату подать или на кухню выйдете? – крикнула Лада в коридор…

– Зря старалась, – пробурчал он, наливая себе третью чашку крепкого, почти рубинового чая и доливая туда же изрядную дозу коньяка из хрустального графина. – Мне что морковишный, что с листом полынным, что с бегемотом твоим. Уж десять лет как нюх отшибло… Сама-то что не пьешь?

– А я пью. – Лада отхлебнула чая, откусила кекса, принесенного ею же позавчера. – Сейчас щи заряжу, а пока готовятся, приберусь. Маринка последние дни не забегала?

– На что она мне сдалась? Бестолочь, неумеха.

И злыдня… Ждет не дождется, когда я в ящик сыграю, на наследство рассчитывает. Ухаживает за мной, стариком, и денег не просит, а глазками-то так и стреляет, где что лежит… Вовремя ты появилась, а то я ее бояться уж начал, вколет какой отравы или вон в чай подольет… – Родион Кириллович шумно всосал в себя остаток чая и плеснул в пустую чашку немного коньяка. – Только пусть не надеется…

Он гнусно хихикнул, отпил из чашки и выжидательно посмотрел на Ладу. Та молчала.

– Совсем неинтересно, кому и что я отписать хочу?

– Простите, Родион Кириллович, это ваши дела, меня они не касаются…

– Так-таки и не касаются?.. Я ведь тебя, девка, не просто так в домработницы нанял, денег лишних у меня не водится на всякие пустяки их бросать.

– А что ж тогда?

– Приглядывался. Маринке-то я давно уж не верю, а без бабы в доме трудно мне. Ты ведь безмужняя?

– Вдова, – помрачнев, бросила Лада. – Вы же знаете.

– И я вдовый.

– Уж не сватать меня собрались, Родион Кириллович? – Лада фыркнула в кулак.

– А что? Девка ты крепкая, сноровистая, из себя видная. И уход мне обеспечишь, и уют. Много ли старику надо? А я тебя сюда пропишу, содержание положу богатое… в разумных пределах, конечно… Ну да ты жизнь правильно понимаешь, транжирить направо-налево не будешь…

– Шуточки у вас, Родион Кириллович!

– Ты подумай, Ладушка, хорошенько подумай. Что у тебя сейчас есть? Служба копеечная, пенсия и вовсе плевая. А за мной нужды знать не будешь, а как помру – все твое будет. Ты хоть знаешь, какое здесь богатство собрано?

– Да кончайте вы, Бога не гневите. Ничего мне от вас не надо.

Вот так фунт! А между прочим, предложи он такое на денек пораньше… Хотя бы даже на полчасика. А если бы предвидеть такой поворот, когда планировали операцию… Да, знать бы прикуп… Теперь-то всяко поздно.

– Не хочется за старого? Мне ж от тебя не любви надо, а службы верной. Велико ли дело, что хозяин на полвека тебя постарше будет, коли награда по делам…

Он вдруг задышал часто, глаза вылупил.

– Что-то неможется мне, пойду прилягу. Дойти помоги.

Лада довела его до кровати, уложила.

– Плохо, Родион Кириллович? – участливо спросила она.

– Да грудь что-то… Криз, наверное… Давление проверь.

Она достала из тумбочки «Ривароччи», укрепила ленту на дряблой руке…

– М-да, – задумчиво произнесла она. – И пульс неспокойный. Я теперь и укол-то ставить боюсь, вдруг что не то… Нитроглицерину надо, и «скорую» вызвать.

– Не… не успеют… к старикам не торопятся… – прохрипел он.

– Я скажу, что вам пятьдесят. А вякать начнут – червонец суну.

Через полминуты из прихожей донесся ее четкий голос. Адрес, анкетные данные, симптомы. А что говорилось это все при неснятой трубке – так этого не слышно.

Впрочем, Родион Кириллович Мурин не слышал уже ничего. Он бился в судорогах. Лицо посинело, на губах проступила пена. Зрелище было малоприятное, да и пронзительная вонь экскрементов удовольствия не добавляла. Убедившись, что неожиданности тут исключены, Лада не стала дожидаться финала…

Спокойствие, только спокойствие, как говорил Карлсон. Времени более чем достаточно. С визитами никто не явится, на звонки можно не реагировать – те немногие, кто общается с Родионом Кирилловичем, знают, что двери он без предварительной договоренности никому не открывает, а телефон отключает часто и надолго.