Книга Йестердэй - Василий Сретенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вымыла посуду, хотя я ее об этом не просил. Не переставила в квартире ни одной вещи.
Да! Чуть не забыл. По моим наблюдениям любая женщина обязательно находит дополнительное применение каждому мужчине, попавшему в сферу ее интересов. Например… нет, мужа брать не будем, тут все ясно. Например, коллега – пусть приносит кофе и угощает сигаретой. Начальник – пусть отпускает с работы пораньше. Муж подруги – надо присмотреться. Приятель мужа собрался зайти, пусть хлеба по дороге купит, уходит – вон стоит пакет с мусором. Любовник – пусть выслушивает, каков муж (кстати, это всех касается) и подвозит на своем BMW. Ну, куда, в магазин, в аэропорт, мало ли куда.
Так вот, Арина мне дополнительного занятия пока что не нашла. Мне кажется.
Общий вывод – таких женщин не бывает. Среди людей, по крайней мере. Но я проверил. Вчера вечером отодвинул занавеску и в темное окно увидел ее отражение на диване, носом в ноутбук, попой кверху. Тень у нее есть! Она – живая.[пауза]
Да, так, на всякий случай. Арина не дочь Лехи Сербова. Но она и не дочь Карины.
«Сперва появляется чернота, похожая на жирный бульон, в который насыпали перца, а затем эта жидкость, сгущаясь и становясь похожей на черную землю, белеет по мере дальнейшей варки. Тогда как наша земля, разлагаясь, сперва приобретает черный цвет, затем она, поднимаясь, очищается, а после того, как она подсохнет, черный цвет исчезает, и она белеет, и вместе с тем прекращается влажное и мрачное доминирование женского начала или воды. Именно тогда белый дым пронизывает новое тело».
«Книга Артефия»
«Он каждодневно совращает тебя с пути, он насмехается над тобой, возвращая тебе надежду, подобно сну, обманывающему тебя напрасными видениями, плоть до того момента, когда отведенное тебе время истечет и смерть, покрывающая все мраком, увы, заберет тебя, не позволив тебе достичь поставленной цели».
Греческий трактат, хранящийся в соборе Святого Марка.
Интервью с Алексеем Сербовым. Заголовок придумают сами. У них в «Фигуре» такая практика.
Корреспондент: Алексей, мы с тобой знакомы с детства и давай предупредим читателя, что разговор на «ты» не проявление фамильярности, а привычная форма общения.
Алексей Сербов: Не вижу здесь никакой проблемы.
[пауза]
Еще бы. Он сейчас кроме узора на обоях вообще ничего не видит. Мобильник отключил, а может, просто перестал подзаряжать. В студии веселится автоответчик. Ну ладно, надо продолжать.
[пауза]
К. Сколько тебя помню, ты всегда с карандашом в руке. Профессионально занимаешься живописью уже четверть века. Но известность твои работы приобрели сравнительно недавно, лет пять-шесть назад. Не могу не начать с вопроса: «Как ты жил все эти годы»?
А.С. Как все в нашей стране. Занимался не своим делом.
К. А чем именно? Искал себя?
А.С. До сорока лет? Я нашел себя в шестом классе, когда в школьной подсобке откопал банку с краской для пола и разрисовал ей все парты в нашем классе. Эффект, кстати, был посильнее, чем на биеннале.
К. Да эффект был грандиозным. Мы тогда всем классом неделю шкурили парты после занятий. Похоже, это была репетиция концепта «Брысь!» Но об этом чуть позже. И все же, что значит, занимался не своим делом?
А.С. Учился. Отказывался учиться. Пытался подражать. Пытался быть оригинальным. Зарабатывал деньги. Тратил деньги. Занимал и не отдавал. Обычная биография.
К. А что, в таком случае, значит «занимался своим делом»?
А.С. Это непросто объяснить. Слова не передадут всю глубину ощущений…
К. Но если попробовать?
А.С. Если попробовать, то получится, наверное, так: занимаясь не своим делом, человек нарушает гармонию мира. Хорошо делая свое дело – гармонизирует окружающее его пространство.
К. Палач тоже?
А.С. Работа палача и некоторые другие виды человеческой деятельности относятся к числу разрушающих. Чем лучше такую работу делать, тем меньше гармонии в мире.
К. Другие примеры такой деятельности можешь привести?
А.С. Да, конечно. Журналисты. Продавцы. Охотники. Бандиты. Милиционеры. Патриоты. Заимодавцы. Альпинисты. Парковщики.
К. За журналистов – отдельное спасибо. Но вообще набор странный.
А.С. Я же говорил словами – трудно.
К. Хорошо. А в искусстве возможно заниматься не своим делом и быть известным человеком?
А.С. Сколько угодно. Почти все поэты занимались не свои делом. В живописи – Гоген, Пикассо, Мунк.
К. Малевич?
А.С. Малевич как раз своим, как и Кандинский, или скажем, Танги. Но, повторю, это мои ощущения, точные слова для их объяснения вряд ли сумею подобрать. Да и не мое это дело.
К. Если придерживаться твоей теории, то мы в данный момент времени оба занимаемся не своим делом.
А.С. Да, несомненно.
К. Но уж коли начали… В чем же состоит твое дело в искусстве?
А.С. Если кратко – в визуализации банальности.
К. А если чуть подлиннее?
А.С. Почти вся живопись ХХ века (если не говорить о копиистах) рождалась в поиске наиболее оригинальных форм самовыражения художника. Большинство таких способов оказались сущей ерундой. В результате живопись оказалась похоронена под грудой мусора. В то же время, все великие полотна мастеров любой эпохи написаны так, что говорят лишь о самых простых вещах, и так всем известных.
К. А какой в этом смысл?
А.С. А такой, что банальность никому не интересна как банальность. Жизнь людей состоит в повседневном перешагивании через банальности. Ну, что-то вроде пешеходного перехода. Нарисовано вдоль, а все шагают поперек.
К. И что?
А.С. И стирают полоски. Банальности не видны, ориентиры теряются. Люди начинают переходить дорогу, где кто захочет. Некоторые вообще не решаются переходить. А потом приходит художник и вновь рисует полоски по старым следам. И все вновь становится на свои места.
К. А может быть и ладно, пусть каждый переходит там, где хочет?
А.С. Вот именно так и рассуждали художники ХХ века. Каждый рисовал свои полоски и вдоль и поперек и сикось-накось. Да и не полоски это уже были. И рисовать, в конце концов, перестали.
К. И теперь приходит Алексей Сербов и начинает рисовать полоски вдоль. Точно в том месте, где они когда-то были нарисованы.
А.С. Вот именно. Хотя сейчас полоски рисовать бесполезно. По-хорошему, о живописи надо бы забыть лет на двести, пока восприятие человечеством искусства не обновиться.
К. Зачем же ты работаешь?
