Книга Последняя роль неудачника - Фридрих Незнанский

Он покачал головой:

— У меня не было времени.

— Ну так вот. Женщин часто считают самовлюбленными и даже прощают им это качество. Иногда это верно, иногда. Но не в моем случае. Моя собственная персона не слишком меня интересует. Проблемы секса не волновали меня ни до замужества, ни после. Меня вполне удовлетворяла наша интимная жизнь, и я считала нашу семью нормальной супружеской парой. Все шло очень хорошо… никаких сомнений. Наслаждение — о нем пишут в романах, его показывают в кино, немного преувеличивая… Речь идет наверняка о каких-то одержимых, вы не находите?

Гордеев улыбнулся.

— А в остальном, — продолжала Грушницкая, — что могло побудить меня анализировать мое существование? Я существую — и этого достаточно. Вплоть до того вечера — я чуть не сказала рокового, но почему, собственно, и нет, если я считаю его определяющим для своей жизни? — моя жизнь нравилась мне: ведь я не скучала, не думала о смерти. Это вовсе не значило, что я — полная посредственность, нет, я была заурядным человеком, вот и все. Наверное, мне бы подошел эпитет «уравновешенная». Уравновешенный человек — это явление довольно редкое. Что еще? Я закончила театральный институт, по специальности музыкальный критик. Но быстро вышла замуж и почти не работала… до недавнего времени. Перехожу к сути дела. Все произошло полгода назад. Об обстоятельствах, видимо, следует рассказать подробней. Мой муж — банковский чиновник. Нет, это определение неверно, оно у меня случайно вырвалось. Впрочем, оставим его, уточнив: в то время Артур был заместителем директора одного из отделений крупного столичного банка. Очень скоро он стал директором. В тридцать восемь лет занимать пост директора отделения банка — это, возможно, не такая уж редкость по нашим временам, но согласитесь, все зависит от уровня банка, так вот Артур работает в очень солидном банке. Если он справится с некоторыми проблемами частного порядка, то в один прекрасный день, к собственному изумлению, окажется министром финансов.

Конечно, мы жили в полном достатке, без каких бы то ни было забот, во всяком случае, без затруднений, что, с чьей-то точки зрения, возможно, уже роскошь. Но ведь так было не всегда. Когда я выходила за него замуж, ничто не предвещало столь блистательной карьеры, понимаете?

— Успешный мужчина — тот, кто зарабатывает столько, сколько его жена не может потратить, — пробормотал Гордеев.

— А успешная женщина? — заинтересовалась Грушницкая.

— Та, что сумела найти такого мужа.

— Остроумно, — оценила она. — Так вот. У меня и самой были кое-какие деньги, завещанные отцом. Он был довольно успешным бизнесменом, умер после третьего инфаркта. Ну и еще у меня было то преимущество, что я не подвержена экстравагантным желаниям, как это часто случается с женами новых русских. Мне, например, подходит любая, самая простая, одежда, и я совершенно не падка на украшения и драгоценности. Каждое утро к нам приходила прислуга и освобождала меня от домашних забот. В полдень она уходила, и это меня тоже вполне устраивало: я любила побыть одна в нашей квартире, она как бы становилась моим личным государством. Живущая прислуга нарушила бы мой покой и уменьшила ощущение власти. К счастью, мы жили в городской квартире, недостаточно большой для того, чтобы поселить в ней прислугу. У нас не было детей и домашних животных. Мой муж любил ложиться рано. Мы редко встречались с друзьями. Если же мы куда-нибудь шли, ему, как правило, достаточно было моего общества. Как-то один его коллега пригласил нас на семейный ужин. О том, чтобы отклонить приглашение, не могло быть и речи, но и у Артура, и у меня вульгарность этой пары вызвала отвращение. Особенно неприятной была жена с ее бросающимися в глаза снобизмом и дурновкусием. Конечно, мы сочли себя обязанными через несколько недель, в свою очередь, пригласить их, однако мы выбрали для этой цели ресторан, предпочитая потратить больше денег, но не устраивать ужин дома, в более интимной обстановке, что могло повести к нежелательному сближению. Они, естественно, догадались о причинах такой сдержанности, и наши отношения на этом закончились.

У меня, конечно, были и личные друзья, например подруга детства. Несколько лет назад ее муж, работавший, как и мой, в банке, получил назначение за границу. И с тех пор мы лишь изредка перезваниваемся. Институтские друзья тоже разлетелись кто куда — в большинстве своем они вынуждены были зарабатывать на хлеб насущный любыми способами и, как мне кажется, сами стали меня избегать. В общем, вот так я и жила, вполне всем довольная, безмятежно и без желаний — в мирке, который другому человеку мог бы показаться обезлюдевшим. Так было вплоть до того вечера, когда мы праздновали в десятый раз — почти как всегда, в одном и том же ресторане — годовщину нашей свадьбы. Там-то все и произошло.

— Что произошло? — не удержался Гордеев. А скорее, даже сделал это нарочно, чтобы напомнить о своем присутствии и не дать истории превратиться в женский роман. Рассказывала Грушницкая, впрочем, хорошо, слушать ее было интересно.

— Я же вам говорю. И Артур, и я — мы оба тогда придавали большое значение ритуалам. Артур вернулся из банка немного раньше обычного. Ушел до конца рабочего дня? Едва ли. Я, помню, еще подумала: неужели он, обычно такой медлительный, специально поторопился? Во всяком случае, он явился в хорошем настроении, держа в руке розу на длинном стебле, — у меня была изогнутая высокая ваза с узким горлышком специально для таких цветов, и мой муж следил, чтобы она не пустовала.

— Похвально, — оценил Гордеев.

— Еще бы, — вполне серьезно ответила Грушницкая. — Так вот, едва войдя в дом, Артур закрылся в ванной комнате и стал приводить себя в порядок. Его уже ждал коньяк. Не думайте, что он пьет каждый вечер, он не пьет даже по праздникам, а только под настроение — в общем, довольно редко. В тот вечер, сочтя ненужным согласовывать это с мужем, я, естественно, поставила коньяк и рюмки на столик перед диваном. Наконец появился Артур. Он был в темном костюме и в галстуке с каким-то немыслимым узором — мой подарок по случаю годовщины. Взглянув на часы, он заметил, что у нас еще масса времени. Было только шесть, а мы не могли явиться в ресторан раньше половины восьмого. Значит, из дому надо было выйти в четверть восьмого, даже позднее… Но нас занимало сейчас не столько это, сколько вопрос о том, чем заняться оставшееся время. И дело было не в том, что мы скучали вместе, нет, совсем наоборот, почти все вечера мы проводили дома вдвоем, и я очень любила эти спокойные часы, эту атмосферу доверия. Но в тот вечер, нарядившись, чтобы идти в ресторан, мы не знали, куда себя девать, — словно чужаки в собственном доме, какие-то ненастоящие, от себя не зависящие. Как актеры на сцене. На мне было платье с глубоким вырезом, и я очень старалась выглядеть так, как должна выглядеть женщина еще молодая, влюбленная, счастливая.

Муж похвалил мое платье, я поговорила с ним о его работе, об изменениях в привычном распорядке нашей жизни, вызванных его предстоящим назначением на новый пост. Будет ли у него время приезжать домой обедать? Наконец Артур заметил, что уже десять минут восьмого. Я возразила, что мы ни с кем не уславливались о встрече и никто нас, собственно, не ждет. Он не унимался… Но теперь, когда наконец настало время выходить, на меня нашло желание помешкать. Ну к чему спешить: ведь столик у нас заказан. Мне хотелось что-нибудь выкинуть. Почему бы нам, например, немного не пошалить и не заняться любовью?.. А ужинать отправимся позже. Это будет чудесно! Войти в тот элитный камерный ресторан часов в десять, в одиннадцать, пройти через зал, уже полный публики, — это казалось мне почему-то заманчивым. Артур же считал это неприличным. Я начала поддразнивать его, целовать, и что-то действительно произошло между нами… Однако чуть позже назначенного часа мы все же вошли в ресторан.