Книга Тайна черной жемчужины - Елена Басманова

В руках подбежавшая горничная держала щетку, девушка утверждала, что пальто доктора на плече измазано известкой.

Глаша стирала несуществующую грязь и быстро шептала: «Завтра, в 12, в Румянцевском сквере. Мария Николаевна просили. И это – секрет»...

Возвращаясь к себе на Большую Вельможную, он сердился на Муру: какие могут быть секреты от родителей в такой сложной ситуации? Что она хочет скрыть от близких?

Дома он, как и ожидал, несмотря на поздний час подвергся моральному нападению обеспокоенной Полины Тихоновны: его мудрая тетушка не одобрила отказ профессора обратиться в полицию. Она хотя и осторожно, щадя племянника, но высказала опасения, что Брунгильда могла стать очередной жертвой неуловимого Рафика.

Доктор провел бессонную ночь. Он вспоминал спокойную, безмятежную Брунгильду в кругу любящей семьи, он вспоминал стройную тоненькую девушку в минуты наивысшего ее торжества: на сцене, около только что умолкшего рояля, горделиво принимающую заслуженные овации восхищенной публики; он видел мысленно голубые глаза, тасково устремленные на него из-под длинных шелковистых ресниц. Он рисовал себе страшные картины хрупкую девушку, отчаянно сопротивлиющуюся сладострастным объятиям пламенного горца, Брунгильду, в нежной истоме опускающую свою прелестную головку на обнаженную грудь похотливо улыбающегося господина с седоватой бородкой. И, наконец, самое ужасное: ресторан Порфирия Филимоновича и на полу, в окружении перепуганных официантов, бездыханная бледная Брунгильда со слипшимися от крови золотистыми прядями волос...

Утром Клим Кириллович первым делом телефонировал Муромцевым. Брунгильда не пришла. Потом он попробовал связаться с Вирховым Но безрезультатно. Телефонная барышня монотонно отвечала ему неизменное: «Подождите, занято». Его охватил приступ гнева, он хотел разбить противный глухой ящик, раскричаться. Неизвестность мучил а его.

Доктор Коровкин чувствовал себя совершенно разбитым. Он принял ванну, побрился, без аппетита позавтракал жаренными в кляре снетками и картофельной запеканкой. Пытался еще несколько раз связаться с Вирховым. Потом позвонил в ресторан «Фортуна», ругая себя, что не догадался сделать это вчера. Тоже безрезультатно. Очевидно, в конторке никого не было. Полина Тихоновна смотрела на него сочувственно:

– Телефон и создан для того, чтобы раздражать развинченные нервы.

У нее самой под глазами были явственно видны синие круги.

Они едва дождались момента, когда в почтовом ящике появится утренняя газета, и с облегчением вздохнули, не обнаружив имени Брунгильды в полицейской хронике. Убитой в ресторане «Фортуна» оказалась какая-то г-жа Ляшко.

Воскреснувший духом доктор сообщил милой тетушке, что отправляется на заседание криминалистов. Она поджала губы, и Клим Кириллович понял – она осуждает его, удивляется его бессердечности! Какие доклады, когда надо искать Брунгильду!

Но доктор Коровкин пошел не на Международный конгресс, а в Румянцевский сквер. И вот теперь он кружил около серого гранитного обелиска, с нетерпением ожидая наступления полудня. С двадцатипятиметровой высоты памятника «Румянцева победам» на него надменно взирал золоченый орел с распростертыми крыльями.

В сквере было тихо и немного грустно – запах лиственного тления, едва заметный, но острый, как муравьиная кислота, щекотал ноздри.

Мария Николаевна Муромцева появилась в саду в назначенное время. Наблюдая за ее приближением, доктор расстегнул пальто, из кармана жилета вынул вороненой стали часы на золотой цепочке и выразительно посмотрел на них и на девушку.

– Так-то вы изволите заниматься на курсах, – строго произнес он вместо приветствия, чтобы дать понять девушке, как он недоволен навязанной ему тайной встречей.

– Извините меня, милый Клим Кириллович. – Подойдя к доктору, Мура встала перед ним и потупила взор. Она выглядела уставшей и растерянной.

– Что все это значит? – спросил доктор Коровкин, оглядывая ее с ног до головы. – Есть ли какие-то новости?

– Новостей нет, – тяжело вздохнула Мура, – но мне нужна ваша помощь. Никому, кроме вас, довериться не могу.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно осведомился доктор.

– Я все вам объясню, – заторопилась Мура, – только присядем на скамейку. А то у меня ноги дрожат. Я всю ночь не спала.

Они отыскали взглядом чугунную ажурную скамейку и направились к ней. Секунду поколебавшись, доктор поддержал девушку под руку. Она взглянула на него с благодарностью, но промолчала. Оба сели.

После небольшой паузы доктор решил начать сам:

– Мария Николаевна, как себя чувствуют ваши родители?

– Неважно, – потупилась девушка. – Папа нервничает, мама плачет.

– Мы с Полиной Тихоновной тоже всю ночь промучались, – признался доктор – Так что же вы, Мария Николаевна, желаете мне сообщить?

– Не знаю, право, как и начать. – Мура упорно отводила взгляд в сторону.

– Начинайте с существа дела, – потребовал доктор. – Вы хотите что-то сообщить о Брунгильде?

– Да, но, Клим Кириллович, боюсь, что вам это будет неприятно.

– Не беспокойтесь, – мотнул головой доктор, – переживу. Была бы польза. Что вы знаете?

– Я... я... я думаю, она влюбилась, – промямлила, покраснев, Мура. – Понимаете? С первого взгляда. По-настоящему.

– И кто же этот счастливчик? – криво улыбнулся доктор.

– Не смейтесь, милый Клим Кириллович. Я думаю, ее настигла роковая любовь. Помните, она вчера говорила про торт, который ел папа?

– Что именно?

– Что-то вроде того, что он, как колдун, съел безобразную кремовую голову, чтобы она, Брунгильда, голову не потеряла.

– Припоминаю, – подтвердил доктор, – она шутила.

– Нет! – воскликнула Мура, – Она действительно потеряла голову! Она влюбилась!

Брунгильда? – Они с профессором тоже не исключали вчера такой возможности. Бог знает что! – Какие у вас доказательства?

– Ботики!

В серых глазах доктора промелькнул испуг: старшая дочь профессора пропала, младшая повредилась в уме.

– Эта безумная любовь – взаимна, – убеждала его Мура. – Знаете, как у Ромео и Джульетты. Помните, у Шекспира?

– Смутно, – признался а смятении доктор. – А при чем Шекспир и ботики"?

Пока Мура рассказывала ему романтическую историю любви с первого взгляда Брунгильды и молодого Тугарина, Клим Кириллович несколько пришел в себя: Мария Николаевна не производила впечатления сумасшедшей.

– Значит, его зовут Глеб, – чуть помолчав, печально сказал доктор, – и он действительно так красив?

– Не знаю, – огорченно вздохнула Мура, – мне он не показался неотразимым. Мне больше нравятся люди, похожие на вас. То есть вашего типа.