Книга Танго втроем - Мария Нуровская

– Хочу, – вежливо ответила я, хотя вовсе не была уверена, что мне этого хочется.

– Это хороший фильм. Правда, критики сделали вид, что не заметили его. Зигмунд там хорошо сыграл.

Она включила телевизор, и через несколько секунд на экране появилась надпись: кинообъединение «Тор» представляет фильм «Поворот»; в ролях: Иоанна – Эльжбета Гурняк, Франек – Зигмунд Кмита… Это была история медсестры, женщины, у которой все хорошо в личной жизни: заботливый муж, собственная квартира. Словом, все на своих местах. И вдруг в ее жизнь врывается беспокойный тип, этакий социалистический аутсайдер с запутанной биографией. Он слегка не в ладах с законом, с безумными идеями и обаянием, перед которым не устоять. В общем, этакий польский Ален Делон. Делон был таким же породистым и так же хорошо играл в своих многочисленных фильмах, более или менее удачных. В фильмах, которые забывались сразу же после просмотра. И что, разве его называли, как Зигмунда, «гламурным» актером? Мне хорошо запомнилась только одна его роль. Однажды по телевизору поздно ночью показали черно-белый фильм. Пленка была сильно повреждена, кое-где поцарапана, фильм был снят очень давно и назывался «Рокко и его братья». В творческой биографии Зигмунда такого фильма не было. В сущности, он не сыграл ни одной по-настоящему крупной или хотя бы значительной роли. Посмотрим, может, это ему удалось в «Повороте»?

Меня сильно взволновало его появление на экране, он был так молод… Боже, каким же молодым он был! Наверно, ему было столько же, сколько мне сейчас. Мне сделалось чуточку грустно оттого, что мы с ним тогда не встретились. Впрочем, что я говорю, ведь я в то время еще «под стол пешком ходила», как выразилась его бывшая жена.

Иоанна долго сопротивлялась своему чувству к нашему аутсайдеру, подозревая, и вполне справедливо, что это для нее плохо кончится. Как в воду глядела. Франек чуть ли не силой усадил ее в угнанный автомобиль и повез кататься, на повороте машину занесло. Героиня погибла. В последней волнующей сцене Франек вытирает вытекшую изо рта любимой струйку крови. В этом жесте было столько нежности, будто она еще могла чувствовать ее.

Я смотрела фильм, и одна мысль не давала мне покоя: зачем Эльжбета решила показать мне этот фильм? Может, рассчитывала, что он послужит вступлением к серьезному разговору? Что, если она пригласила меня к себе с какой-то целью – скажем, чтоб потребовать расстаться с мужем? И что мне ей ответить, если она об этом заговорит?

– Ну и как тебе? – спросила она, выключая видеомагнитофон.

– Хороший фильм.

– Зигмунд отлично играет.

– Ты тоже отлично играешь.

– Мне кажется, я на экране немного вяловата… Мне всегда было трудно привыкнуть к камере, она меня смущала. Ты обратила внимание, как я хожу? Словно кол проглотила.

«Зачем она мне все это говорит?» – подумала я.

Эльжбета откупорила вторую бутылку и подала мне наполненный бокал.

– Ты в своем последнем фильме играла лучше меня, – сказала она. – Умеешь работать на камеру. А мне, сдается, сильно навредила учеба в театральном – оттуда выходишь с такой манерой игры… Одни актрисы способны ее преодолеть, другие нет… – Она снова искоса взглянула на меня. И вдруг выпалила: – Оля, честное слово, я тебя люблю. И хочу сказать, что, общаясь с тобой, больше получаю, чем отдаю. До этого я тебя ненавидела, а ты взяла и изменила мою жизнь…

– В этом есть и хорошее, и плохое, – заметила я.

– Больше хорошего. Ты не подумай, что я оставалась в тени Зигмунда только потому, что мне нужно было воспитывать наших детей. Это был предлог, своего рода защитный барьер, за которым я могла спрятаться… мне ведь не особенно везло с предложениями – режиссеры не приглашали меня в свои фильмы и постановки. В те времена в моде был другой тип актрис, другой тип красоты. А я каждый месяц таскалась за жалованьем в театр, и это был единственный повод для моего появления там… Я сильно переживала из-за этой ситуации… В моей жизни было столько неудач.

– Но ты ведь так хорошо играла в «Танго» Мрожека…

– В театре ведь всегда как, поначалу все софиты направлены на тебя, а потом они гаснут, один за другим, и на смену тебе приходят другие… Тебе тоже не помешало бы помнить об этом.

Я молча кивнула.

– А… твои дети? – отважилась я спросить.

– Сын за границей, учится там, с момента нашего развода вообще не дает о себе знать – обиделся на нас обоих… А с Эвой мы живем душа в душу. Собственно, она меня содержит. Эва деловая, есть в ней предпринимательская жилка, у нее своя фирма. Она владеет ей вместе со своим мужем… То, что Зигмунд ушел от нас, никак на нее не повлияло – она считает, что его присутствие в семье давно уже стало номинальным… – Эльжбета помолчала, задумавшись на секунду. – А знаешь, честно говоря, мне нужен был не столько сам Зигмунд, сколько сам факт наличия брака. Это ведь как структура, сформировавшаяся за много лет. И вдруг вся эта конструкция заваливается. И что тогда делать?

– Спасаться, – вставила я. Голова у меня слегка кружилась – я ведь практически не пью, только изредка позволяю себе бокал вина. Да и вся, прямо скажем, необычность ситуации – сидим с бывшей женой моего мужа и разговариваем о том, о чем говорить нам с ней не следует.

– За то, чтобы женщины ни днем, ни ночью не теряли бдительности! – громко изрекла Эльжбета, подняв бокал. – Помните: в любой момент ваш муж может достать с антресолей чемодан и сбежать…

Я вдруг вспомнила день, когда Зигмунд нарисовался на пороге моей однокомнатной квартиры с чемоданом в руке, и мне стало жутко неловко. Эльжбета, казалось, не замечала моего смущения.

– Бывает, и женщины уходят, – сказала я.

– Но гораздо реже. А у брошенных женщин, по сравнению с мужиками, шансов практически нет. Посмотри, что творится в нашей среде, сколько мужей поменяло своих жен на более молодых, а старые жены живут в одиночестве и одиноко стареют, потихоньку превращаясь в печальных соломенных вдов…

– Ты считаешь, что Зигмунд променял тебя на меня, – сказала я, с трудом сглотнув слюну, что обычно означало крайнюю степень волнения.

– Если бы я так думала, тебя бы здесь не было. Хотя, что скрывать, поначалу я так и считала, но потом, когда увидела тебя… – Она осеклась. А я испугалась того, что она собиралась произнести. – Ты не похожа на тех куколок из театральной школы, которые цепляются за ректора или преподавателя ради того, чтоб не потеряться на сцене или навсегда с нее не исчезнуть. Ты настоящая актриса. И сдается мне, вы с Зигмундом и вправду любите друг друга… Что, конечно, вовсе не означает, что он лучше своих знаменитых горе-приятелей…

Она подлила мне вина в бокал, а когда склонилась надо мной, я ощутила ее кислое дыхание. К горлу подступила тошнота.

– Зигмунд любит повторять, что всегда забывает о своих днях рождения, он даже вроде как пропустил свое пятидесятилетие. Но этому верить нельзя. Зигмунд до дрожи боится потерять свою мужскую силу… втихомолку-то он считает свои годы, еще как считает… Впрочем, кто не считает? Я тоже считаю… ты, может, еще нет, а я давно уже считаю…