Книга Уход Толстого. Как это было - Виталий Борисович Ремизов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из дневника Льва Николаевича Толстого
28 августа — день рождения Л. Н. Толстого
[…] Очень хорошо было на душе. […] Вечером не удержался — возразил Софье Андреевне, и началось. Не выпускает и говорит. Письмо от Левы — нехорошее очень. Помоги, Господи.
Из «Дневника для одного себя»
Льва Николаевича Толстого
28 августа
Все тяжелее и тяжелее с Софьей Андреевной. Не любовь, а требование любви, близкое к ненависти и переходящее в ненависть.
Да, эгоизм — это сумасшествие. Ее спасали дети — любовь животная, но все-таки самоотверженная. А когда кончилось это, то остался один ужасный эгоизм. А эгоизм самое ненормальное состояние — сумасшествие.
Сейчас говорил с Сашей и Михаилом Сергеевичем (М. С. Сухотин, муж Т. Л. Толстой. — В. Р.), и Душан, и Саша не признают болезни. И они неправы.
Из дневника Льва Николаевича Толстого
29 августа
Опять пустой день. Прогулки, письма. Думать думаю и хорошо, но не могу сосредоточиться. Софья Андреевна была очень возбуждена, ходила в сад и не возвращалась. Пришла в 1-м часу. И хотела опять объяснения. Мне было очень тяжело, но я сдержался, и она затихла. Она решила ехать нынче (из Кочетов в Ясную Поляну. — В. Р.). Спасибо Саша решила ехать с ней. Прощалась очень трогательно, у всех прося прощение. Очень, очень мне ее любовно жалко. Хорошие письма. Ложусь спать. Написал ей письмецо.
Из записной книжки № 5 Льва Николаевича Толстого
29 августа — 2 сентября
Странная моя судьба и странная моя жизнь!
Едва ли есть какой бы ни было забитый, страдающий от роскоши богатых бедняк, который бы чувствовал и чувствует всю несправедливость, жестокость, безумие богатства среди бедности так, как я, а между тем я то и живу и не могу, не умею, не имею сил выбраться из этой ужасной мучающей меня среды. […]
Л. Н. Толстой за чтением писем. Кочеты. 1910. Фотография В. Г. Черткова
Изба крестьянина Тугаева в селе Протасове Лукояновского уезда Нежигородской губернии. 1892. Фотография М. Дмитриева
Л. Н. Толстой в окне крестьянского дома. В селе Большие Вяземы. 1909. Фотография В. Г. Черткова
Л. Н. Толстой с внучкой Таней. 1907. Фотография С. А. Толстой
Может быть, это мое положение затем, чтобы я сильнее, без примеси зависти и озлобления, а с чувством раскаяния и стыда сознавал бы это и яснее, живее высказал бы всю ложь, весь ужас этого положения. Сейчас у скотной голые оборванные, грязные дети и дома Таничка (в оригинале. — В. Р.) маленькая, чистенькая, с нянями, игрушками, сластями, заботами о росте Танички. Да, только бы дал Бог силы обличить громко, сильно, так, чтобы услышали. Помоги, Бог (29 августа утро на гулянье).
Смотрю — голые дети. Вшивый, грязный старик в черной избе, богатый владелец нанимает нищих за нищенскую плату, солдат: «Так точно». Табунщик пьет и с гордостью говорит про это. У мальчиков нет книг. Учитель учит тому, что считает дурным. Продавец водки. Сенатор присуждает: 180 тысяч — в тюрьмах, миллион — в солдатах. Миллиард рублей с народа. Отчего? Отчего ложная религия? Отчего все это? От чего? Один ответ — от того, что нет веры. A нет веры потому, что те, кто живет неправдой, боятся истинной веры[60].
Письмо Льва Николаевича Толстого С. А. Толстой
29 августа 1910 г. Кочеты
«Ты меня глубоко тронула, дорогая Соня, твоими хорошими и искренними словами при прощанье. Как бы хорошо было, если бы ты могла победить то — не знаю, как назвать — то, что в самой тебе мучает тебя. Как хорошо бы было и тебе, и мне. Весь вечер мне грустно и уныло. Не переставая думаю о тебе. Пишу то, что чувствую, и не хочу писать ничего лишнего. Пожалуйста, пиши. Твой любящий муж. Л. Т.
Ложусь спать 12-й час»[61].
[ВОЗВРАЩЕНИЕ СОФЬИ АНДРЕЕВНЫ ТОЛСТОЙ В ЯСНУЮ ПОЛЯНУ. — В. Р.]
Письмо Софьи Андреевны Толстой Т. Л. Сухотиной
30 августа 1910 г. Ясная Поляна. 5 часов утра.
«Сейчас благополучно приехали домой, здесь Марья Александровна и Катерина Васильевна, и Лева. Все благополучны. Поразителен мороз и зимний, северный ветер. Берегите папá от простуды, чтоб не ездил (курсив С. А. Толстой. — В. Р.) никуда. Нам прислали много теплых вещей, и то мерзли руки и голова. Благодарю, милая Таня, вас за заботы и гостеприимство, всем привет. Тебя, Таничку (орфография эпохи. — В. Р.) и папá целую. Твоя мать. С. Толстая»[62].
Из дневника Льва Николаевича Толстого
30 августа. Кочеты
Грустно без нее. Страшно за нее. Нет успокоения. Ходил по дорогам. Только хотел заниматься. Приехал Маvоr. Профессор. Очень живой, но профессор и государственник, и нерелигиозный. Классический тип хорошего ученого. Письмо от Черткова. Присылает статьи английские. Ничего даже не читал. Вечером карты. Голова болит. От Саши телеграмма. Доехали хорошо. Ложусь. А обдумывал поутру работу о безумии и безрелигиозности — хорошо!
Из письма Софьи Андреевны Толстой Т. Л. Сухотиной
31 августа 1910 г. Ясная Поляна
«Спасибо тебе, милая Таня, за твои два письма. Письмо папá в первую минуту, по-старому, обрадовало меня ужасно; но, перечитав его несколько раз, я вдруг поняла, что в нем живет все та же надежда, что я должна победить в себе что-то такое, что сделает, что и ему, и мне будет лучше; т. е. ему, потому что под этой победой подразумевается возобновление отношений с Чертковым. А я, как и раньше, предоставляю ему выбор: или я, жена его, или Чертков. Места нам обоим нет и быть не может никогда, никогда. Успокоюсь же я только тогда, когда пойму, что отец твой твердо и добро утвердит мои права и мое место любящей жены при себе и не променяет меня на теперь так безумно любимого им человека […]»[63].
С. А. Толстая с дочерью Татьяной. Ясная Поляна. 1897. Фотография С. А. Толстой
Письмо Софьи Андреевны Толстой Л. Н. Толстому
31 августа 1910 г. Ясная Поляна
«Сейчас проводила Леву (сына. — В. Р.), милый Левочка,
