Книга Порочные сверхурочные - Саша Кей

же вроде как мне нужно, мне и подстраиваться. Но Артемьев уже отключается.

Это как тетка его так запугала, что у мужика «выбора нет». Неужто его бывшая такая страшная?

Ладно.

Схожу на собеседование, у меня все равно обед, а потом зайду в кадры и напишу заявление на увольнение.

Чую я, Соколов возвращать меня не станет.

Нас тут два этажа бухгалтеров. Одной больше, одной меньше.

Зато моя гордость не будет добита мыском итальянского ботинка.

Поныв в туалете над своей глупостью, я привожу себя в порядок и к часу прибываю в «Мадину». Администратор проводит меня к столику Артемьева. Огромный дядька поднимает на меня глаза, отрываясь от меню.

— Зеленая какая. И на Сашку похожа, — в последнем комментарии слышится некое сомнение. — Жопой чую, будут с тобой проблемы. Заказывай, — вздыхает он обреченно.

— Но вы же меня возьмете?

— Угу, — кивает Артемьев, снова погружаясь в меня.

— А с чего вы взяли, что будут проблемы? — не выдерживаю я.

— Опыт подсказывает.

Я затыкаюсь. Чувствуется, что Демид не в восторге, что придется брать меня на работу. Так зачем нервировать будущего работодателя? У меня вон уже был один нестойкий.

Когда нам приносят заказ, мы оба уделяем еде все внимание. Хотя я чуть не закашливаюсь, подавившись, когда вижу, каким взглядом пожирает Артемьева официантка.

В этом взгляде все: страсть, ненависть, ревность…

А Демид ее вовсе не замечает.

Аж не по себе становится.

Небось поимел ее и бросил. Попку вскрыл и не позвонил. А она страдает.

Поступил, прямо как Соколов со мной.

Я в голове уже дорисовывается сюжет любовного романа с трагической историей попранной любви. Это будет бомбы. Секс, слезы, расставание…

Мужики — козлы.

День полный откровений. Да уж. Ну хоть стейк вкусный.

— Значит так, цыпа. Рабочий день с девяти до шести. Адрес скину. Как уволишься, напиши. Я закажу тебе пропуск. Что еще? Деньги…

Деньги? Я навостряю ушки. А ну как Сашкина мощь такая сильная, что мне миллион отсыплют. Я даже застываю с вилкой у рта.

Но Демид не успевает произнести сумму, потому что над моей головой раздается:

— Я не понял.

Глава двадцать первая

Я поднимаю глаза.

Соколов, который сейчас выглядит не как Дима, а как Дмитрий Константинович, сверлит меня гневным взглядом.

Нервно запихиваю в рот кусочек стейка, нанизанный на вилке.

— Чужое мясо едим. С чужим мужиком. Мне, значит, полный игнор. И юбку, которая все обтягивает, но ее хрен задерешь. А ему прозрачное платье, которое снимать не надо?

— Диман? — Артемьев протягивает для пожатия руку ДК.

Они знакомы?

— Скажи, это очередная племянница? — обращает свой неоправданный гнев на него Соколов.

— Хуже, — мрачнеет Демид. — Племянница Сашки. Я тебе про нее рассказывал. Так что нет. Я с этой цыпой не сплю. Не спал. И не собираюсь.

Я обтекаю.

Нормально так мужики при мне говорят.

— Уверен? — напрягается Соколов.

— У нее на моське написано, что от нее одни проблемы.

Дмитрий Константинович все-таки пожимает руку Артемьеву, и переводит испытующий взгляд на меня. Я чувствую непреодолимую тягу во всем сознаться.

— Я ухожу от тебя к нему, — я имею в виду увольнение, но от волнения ляпаю, как обычно.

— Цыпа, — охреневает Демид. — Ты берега не путай. Я теперь тебя на работу точно не возьму. У меня с ним, — он кивает в сторону Соколова, — два контракта. Я Сашке лучше что-нибудь куплю… Хрен с ней, с Козиной.

Кипящий самовар в лице ДК не выдерживает.

Дмитрий Константинович вытаскивает меня за руку из-за стола. Оборачивается на Артемьева:

— Куда?

— Прямо и налево, — машет тот рукой в сторону и теряет к нам интерес.

А Соколов стремительно ведет меня в указанном направлении, я только и успеваю цапнут сумочку со спинки стула.

— Но выход там! — растерянно сообщаю я, пока не определившись, как я отношусь к подобному мужланству. Сашка бы сказала «токсичному мачизму».

— Мы не на выход, — бросает мне через плечо пока еще мой босс, лавируя в проходах между столиками.

Блин.

— А куда? — даже протест откладываю. Интересно же.

— Туда, где нас не побеспокоят, — рявкает ДК.

— А откуда он знает, где нас не побеспокоят? — озадачиваюсь я.

— Это его ресторан, — цедит Соколов.

— А…

— Маш! — осекает меня он, втаскивая в какую-то комнату. — А ну-ка быстро и внятно. Какого хрена?

Задвигая радость от того, что Соколов вроде как проявил собственнические инстинкты в мой адрес, я начинаю злиться. Внятно? Еще бы вопросы так же задавал.

Складываю руки на груди.

Не получается. В одной руке сумка, в другой — до сих пор зажата вилка.

ДК закатывает глаза, отбирает у меня столовый прибор и бросает его на один из имеющихся неподалеку стульев.

— И что ты хочешь услышать? — меня так бесит это закатывание глаз, что я тут же вхожу в роль оскорбленной невинности.

Окинув меня взглядом с ног до головы, Соколов запирает дверь на замок изнутри.

— Я хочу понять, какого хера ты заблокировала меня в соцсетях, не читаешь рабочую почту, таскаешься в развратном виде к мужикам и ешь чужое мясо? — он надвигается на меня, и я начинаю пятиться.

Потому что, если он подойдет впритык, у меня ни фига не выйдет делать независимый вид. Взгляд снизу-вверх это исключает.

— Потому что не могу сожрать твои нервы!

Я думала, этот ответ вызовет у Соколова вопросы, но нет. Похоже, он просто считает, что я неадекват, и переходит к следующей животрепещущей теме:

— Что история с уходом? Ты решила уволиться?

— Да. Ты это заслужил, — я вспоминаю свои вчерашние метания по квартире. Еще и не того он заслуживает.

— Я, видимо, не тому богу молился, что заслужил не божий дар, а божью кару. Маша, еще раз. В чем дело?

ДК наконец настиг меня у письменного стола.

— Ты мне не позвонил. И не написал. Я была для тебя только телом…

— Маша, в субботу я валялся с головной болью, а в воскресенье мне позвонила мать и попросила помочь. Нужно было перетереть с прорабом. А он почему-то русского языка не понимает. У меня сел телефон. Я написал тебе в соцсетях с ноута. И что? Оказывается, я в черном списке.

— Но я не добавляла тебя в черный список, — отрицаю я.

Но Соколов уже разворачивает меня к себе спиной и укладывает животом на стол.

— Это ты потом оправдываться будешь. Рабочую почту ты не читаешь осознанно, и к Демиду поперлась тоже, — задирает он мне подол.

Я спохватываюсь:

— Ты чего творишь? А ну отпусти.

— Нашла, дурака, — фыркает ДК, забираясь рукой в