Книга Тридцать три рассказа о журналистах - Денис Борисович Сухоруков

class="image">

1965 год, Москва

– А вообще вам надо самому слетать в космос и всё увидеть собственными глазами, – произнёс Сергей Павлович Королёв и хлопнул журналиста по плечу, заканчивая разговор.

– Но, Сергей Павлович, там у этого корабля такая давка, что не пробьёшься, – возразил Ярослав. – Столько желающих полететь!

– Какое вам дело до этой давки!? – резко перебил Королёв. – Это вас совершенно не касается! Напишите заявление на моё имя, и всё!

И добавил уже мягче:

– Теперь самое время запустить в космос человека, владеющего пером. Ведь космос – не только физика, но ещё и поэзия. «Выхожу один я на дорогу, сквозь туман кремнистый путь блестит». М-да… Если откровенно, я бы отправил в полёт Лермонтова. Но такое не в моей власти, увы. Поэтому полетите вы. Когда вернётесь на Землю, напишете о космосе ярко и талантливо, как вы можете.

Вот так и было принято решение об отправке в космос тридцатитрёхлетнего корреспондента «Комсомольской правды» Ярослава Голованова.

Выбор пал на Ярослава неслучайно: молодой, здоровый, весёлый, остроумный, к тому же инженер-ракетчик по образованию, то есть ему не нужно объяснять всё про космос «с нуля».

Ярослав Кириллович говорил, что интерес к космическим полётам возник у него ещё в детстве, после прочтения «Аэлиты» – фантастического романа Алексея Толстого о марсианской цивилизации.

Большим плюсом стало то, что к инженерным знаниям прилагался немалый журналистский опыт, и не только: Ярослав являлся сценаристом и режиссёром многих научно-популярных кинофильмов: «Орбиты интеркосмоса» (о запуске искусственного спутника Земли), «Звёздная минута» (о первом выходе человека в космос), «Тайны забытых побед» (о разработках советских инженеров и учёных).

Юных читателей Голованов радовал книжками о героях космоса, биографическими рассказами: «Дорога на космодром», «Наш Гагарин», «Марсианин» (повесть об учёном Ф. Цандере), «Этюды об учёных».

С Юрием Алексеевичем Гагариным журналист был лично знаком, и вот при каких обстоятельствах они познакомились вскоре после возвращения первого космонавта на Землю:

«Пресс-конференция Юрия Гагарина. Пошёл на него поглазеть. Маленький! Симпатичный. Какой-то ладненький. Очень обаятельный. При этом страшно боится сказать что-то не то, всё время оглядывается на академика Евгения Константиновича Фёдорова, который выбивается из сил, делая вид, что он якобы имеет самое непосредственное отношение к этому историческому событию. Гагарин мне понравился. Самое интересное, что я узнал на той пресс-конференции, что он весил 69,5 кг»[53].

Тогда, в 1965 году, Ярослав Голованов ещё не знал, что космос «затянет» его незаметно и властно, как «затягивают» чёрные дыры, что он останется его основной журналистской темой до последних дней жизни. Журналист будет брать интервью у многих космонавтов, делать репортажи о запусках с Байконура и из Центра управления полётами в Королёве, а также из космического центра NASA в американском Хьюстоне. Напишет немало книг о космосе. А работа над биографией Сергея Павловича Королёва вообще станет главным трудом его жизни и растянется на три десятилетия. Если захотите почитать, подскажу: эта книга называется «Королёв. Факты и мифы», и она вышла в издательстве «Наука» в 1994 году.

А кстати вам интересно, как медики отбирали людей в космонавты? В космос могли тогда и могут сейчас лететь только самые здоровые. Вот записи в дневнике самого Ярослава Голованова, сделанные им в Институте космической медицины:

«26.07.1965. …Занятия с психологами. Надо называть цифры, то красные, то чёрные, а голос из динамика старается тебя сбить. Сбился 2 раза. Потом всего обклеили датчиками, положили на диван. “Как увидите свет, сожмите правую руку”. …Перед сном проверяли остроту слуха.

27.07.1965. Трубоглотание – анализ желудочного сока. Заглотнул трубку легко и быстро – и сидел с ней 1,5 часа. Сок брали каждые 10 минут. Анализ крови. Механограмма – запись пульсов везде, где можно. Рентген лица, шейных позвонков и черепа. Стоматолог. Психолог.

28.07.1965. Полное исследование носа. Трёхступенчатая лестница, вверх-вниз 48 раз, а потом кардиограмма. Стоматолог. Много надо пломбировать, а кое-что рвать. Белковая диета: ни грамма мяса и рыбы.

29.07.1965. Сахарная кривая: выпиваешь стакан глюкозы, потом у тебя 5 раз берут кровь каждые 15 минут и ещё 2 раза каждые 30 минут. Испытания дыхательных путей. Запломбировал 2 зуба. Механокардиограмма (весь в датчиках на велосипеде). Сначала всё шло хорошо, на третьей минуте пульс и прочее стабилизировались, врачи даже удивлялись. А на 7–8 минуте нахлынула страшная дурнота. Врачи заметили что-то по датчикам, сняли меня с велосипеда, уложили на койку.…

30.07.1965. …Испытания вестибулярного аппарата: идёшь по прямой, в голове провода, и тебя бьют импульсным током. То же – на качающихся полусферах: надо не упасть. Неприятно, но терпимо. Уже хочется на волю. Предупредили, что будут делать прокол гайморовой полости с одной стороны: там какое-то лёгкое затемнение.

31.07.1965. Кардиограмма с пальца, с кисти руки, с предплечья, под коленкой, на щиколотке, на стопе. Потом, весь обвешанный датчиками, как ёлка игрушками, приседал. Это было похоже на ритуальный танец негритянского вождя. Запломбировал все зубы, осталось рвать. Опять опыт с датчиками: надо стоять совершенно неподвижно 30 минут. Оказалось, что это очень нелегко: учащается пульс, примерно на 10 единиц растёт давление. Для меня это невинное стояние обернулось большим напряжением, пожалуй, самым большим за эти дни.

02.08.1965. Очень напряжённый день. Измерение внутриглазного давления (глаз замораживают и ставят на него гирьку). Механограмма: измерение пульса на руке, шее, в паху параллельно с измерением кровяного давления. Энцефалограмма (токи мозга). Рентген поясницы и желудка. Съел 250 граммов бария. Новая энцефалограмма и новая кардиограмма. Биохимия крови (берут из вены). Промывка затемненной гайморовой полости (с сахарным хрустом протыкают толстой иглой хрящ в носу). Психиатр, беседа о бабушках и дедушках»[54].

И все эти испытания журналист-космонавт прошёл успешно.

Вот только с полётом в космос вышла обидная осечка: внезапно умер Сергей Павлович Королёв. Это было большое горе для всех, у генерального конструктора оставалось много планов, включая полёт на Луну и другие планеты. Но его смерть смешала все карты. Репортаж с орбиты пришлось отменить, как и сам полёт Голованова.

Но Ярослав Кириллович не сдавался, и в следующий раз он попытал счастья в 1990 году. Тогда с самых верхов пришёл приказ: отобрать несколько журналистов для полёта в космос. Голованов опять с готовностью лёг на обследование в Институт космической медицины, но лет ему было уже намного больше, и медицинскую комиссию он не прошёл. Вернулся к своим коллегам с улыбкой: «Меня забраковали!» – а у самого слёзы в глазах. Мечта детства так и осталась мечтой. А первым журналистом в космосе стал 47-летний японец Тоёхиро Акияма.

В дневнике Ярослава Голованова можно прочесть интересную запись:

«Хочу просить экипаж, который первым ступит на Марс, чтобы они выключили теле- и кинокамеры и не