Книга Ромашка. Легенда о пропавшем пирате - Гастон Буайе

Держится на воде! Он позвал меня, чтобы я бросила ему трубку. Округлил глаза, потому что я забыла бросить вместе с ней и кисет. Наконец, довольный, он улегся в ящике и затянулся, глядя в небо.

Парро постучал мне по спине.

– Не забывай про трубку, Ромашка. Хорошая трубка для мужика – лучший досуг. Запомни, пригодится в его последнем путешествии. Мужик без трубки – что за черт!

– А Моллой и Уотт?

– Жили они в хорошенькой маленькой хижине. Команда подобралась слишком близко, ни о чем не подозревая. БУ-У-УМ!!! Иисус, Мария, Иосиф! Парро аж на задницу сел – никогда такого огромного взрыва не видел! Столько всего ему дождем на голову посыпалось. Дальше пяти шагов ничего не разглядишь. Скорее назад! Его быстро догнали Финнеганы – эти отделались царапинами. Но с остальными все не так хорошо было. В ушах звенело, болело, глаза слезились, они кашляли и плевались. Команда и до этого плохо с порохом справлялась, а Уотт и Моллой – хуже всех. Через два часа команда очухалась, вернулась взглянуть. Облако пыли растворилось. Ничего не двигалось. Ни шороха. Говерна раскидало по кусочкам туда-сюда. Ахилл напевал – его столбом придавило. В доме обвалился чердак, и солома повсюду. Видно было ноги Уотта и Моллоя, но мы могли сколько угодно тянуть – они больше не двигались. Ни следа Ля Уга: ни внутри, ни снаружи. Улетел Вааст! За полдня Финнеганы и Парро разворошили то, что осталось от хижины, – карты нет.

Рыжий пират потер руки и плюнул под ноги.

– Беда. У Парро слезы в три ручья. Финнеганы небо клянут и дерутся. Они вытащили из-под столба Ахилла, отца своего. Его ноги болтались, как пустые рукава. Больно ему не было – он вообще ничего не чувствовал. Они уже собрались отрезать ему ноги, как вдруг появился Ля Уг. Похожий на поросенка, которого жарили, но слишком рано из печки вытащили. Ни волоска, кожа вздулась и почернела, ноги ходят сами по себе, то падает, то встает. Сбит с толку. И глухой. Они не сразу поняли. Он тоже. Он молчал. С тех пор никто его голоса и не слышал. Ля Уг в свою очередь осмотрел дом, перевернул доску за доской, разворошил солому, раздел Моллоя и Уотта. Карты нет! – Лицо пирата засияло. – Вааст, брат мой! Парро восхищается тобой. Ромашка, твой отец не только крюки отлично бросает. Разрази меня гром! Карту-то он уже нашел, такой глухой, поджаренный и полуживой. Она была у него! И спрятал он ее хорошо!

Эй курил в гробу. В стороне, молча. Бесконечная история. История его жизни…

– Что же осталось от команды Южного моря, креветка? Ничего, шиш с маслом. Полный сейф, потерянный у черта на рогах. Покойники. Раненые. Братья Финнеганы отупели еще больше. Команда просто распалась! Исчезла!

Когда Финнеганы отрезали Ахиллу ноги, их смертельная тоска одолела. А тот не переставал петь и впадать в детство. Вааст первым ушел, смирившись со своей глухотой. Да и сказать ему было нечего. Несколько дней спустя Парро тоже ушел. С пустой головой и высохшими слезами. Он вернулся к матушке. С пустыми карманами.

Рыжий пират снова плюнул, голос у него задрожал.

– А затем Парро вдруг понял. Ему стали кошмары сниться, от криков даже его бедняжка мать просыпалась. Чертов Вааст! Почему он исчез после взрыва, а потом вдруг вернулся вонючий, как жареная свинья, невинный, как божий агнец? Хорошенько он над всеми посмеялся. Если бы он оказался рядом, Парро бы ему глаза вырвал и зубы один за другим. Так поступать с братьями! Уотт и Моллой положили начало новой эпохе, а Ля Уг это понял первым.

Тогда Парро отправился на поиски. Сначала головой, а потом ногами. На поиски Ля Уга. И нашел на берегах Дьеппа, у его отца. Годами позже. – Парро посмотрел на меня одновременно нежно и злобно. – Вот и вся история. Что думаешь, Ромашка?

Поверхность воды стала гладкой, будто мы плыли по пруду. Эй мягко дрейфовал в своем гробу. Виднелись только ноги. Маленькие клубы дыма вились над ящиком и улетали в небо.

– Ваша матушка, наверное, подумала, что вы несообразительный.

– Только попробуй издеваться над Парро! Финнеганам вообще годы понадобились, чтобы найти хотя бы след…

Он замолчал. Значит, Финнеганы нашли карту.

Парро не ошибся. Этим утром начиналось что-то новое. Солнце, которое не смог спрятать туман, одиноко торжествовало в небе, играло на наших щеках. Море оставалось гладкое и натянутое, как кожа юной девушки. Моих спутников охватила удивительная медлительность. Парро молчал, весь мир молчал. Ветра не было.

Моя опущенная в воду рука рассекала морскую гладь. Мы приближались к цели. Поразительно: мужчины сохраняли невозмутимость. Как и я, они впитывали солнечный свет, вытягивали шеи, потягивались, разминая мышцы.

Мои часы показывали десять.

Но человек недолго остается пленником настоящего, каким бы спокойным оно ни было, ведь его мысли живут в бесконечном движении. Поэтому Эй и Парро быстро вышли из оцепенения. Предстояла драка. Они в этом не сомневались. А что может быть лучше мгновений спокойствия, чтобы подготовиться к драке?

Началась проверка оружия. Эй достал два огромных револьвера. Он пробовал курки, продувал дула. Зарядил каждый шестью патронами. Оставшиеся боеприпасы тщательно осмотрел один за другим и поделил на две равные части. Всего двадцать два патрона. Этого достаточно? Конечно, у него был карманный нож, заточенный и послушный, который я видела уже столько раз, что даже не верилось, будто бы он способен на преступления. Эй стриг мне этим ножом волосы, чистил рыбу, резал по дереву – на это нож годился. А вот ранить или убить? Пусть лучше лежит глубоко в кармане!

Опершись на мачту, я наблюдала, как Эй и Парро вдвоем возились со снаряжением – серьезно, будто мальчишки, игравшие в шарики. Парро, в свою очередь, выставил напоказ оружие. Сначала короткоствольный револьвер: он его спокойно разобрал, осмотрел и почистил, а Эй собрал обратно с закрытыми глазами. В кожаной сумке у Парро нашлось два десятка патронов. Он разложил перед собой три огромных прямых ножа – эти тонкие лезвия я уже видела. Парро аккуратно, до блеска натер их о рубашку. Мне стало смешно: вряд ли от такого снаряжения задрожит вся Ирландия! Заметив мою улыбку, Парро с необыкновенной ловкостью бросил нож – тот сухо вонзился в мачту прямо над моей головой! Я остолбенела. Второй нож завибрировал прямо у моей левой щеки – я даже не заметила, как он его метнул.

– Смейся, Ромашка! Ай!

От боли он выпустил третий нож.