Книга Искра, погружайся! В плену Янтаря - Яна Фортуна

Я негодовал. Девочка всегда будет дочкой своего отца! Разве можно идти против крови? Всегда будет хотеть улизнуть домой, к своей разблудной жизни. Всегда будет нас ненавидеть, и в один прекрасный день воткнёт нам в спину нож. Она не нужна Муравейнику и в особенности мне.

– Все, тема закрыта. Иди, надень положенную вице-марлу форму. Привыкай к дисциплине! Нужно ещё обсудить вопрос наших дальнейших действий, надо думать, что делать дальше.

Перечить ему я не посмел.

МЕЛАНИЯ РОШ

Волна облегчения, что меня не будут убивать, полностью затмила все мои мысли, так, что до меня не сразу дошёл ещё один факт – в этом подземном городе я буду заперта до конца своих дней… Янтарный был походу одним из лидеров их террористического движения… или чем-то вроде того, как и все здесь присутствующие. А седовласый мужчина, судя по всему – являлся неким Великим марлом Патриком, по тому как, сразу после объявления моего приговора, он объявил о закрытии совещания, и направился на выход. Практически у самой двери, он сбавил темп и сказал приказным тоном:

– Генерал, проявите гостеприимство, чтоб девушка не подумала о нас в дурном свете, – мужчина адресовал это янтарному, который, наконец, отвернулся от меня, недовольно фыркнув. Молчание затягивалось неприлично долго, и Великий марл добавил. – Вице-марл, я не слышу ответа.

– Да… сэр, – сдавленно, без энтузиазма ответил янтарный.

Господин Патрик удовлетворённо кивнул, потом посмотрел в мою сторону, вяло улыбнулся и ушёл с оставшимися членами собрания, оставляя меня наедине с моим похитителем.

Янтарный так и стоял, не поворачивая головы в мою сторону. Выглядел он конечно статно. Идеально сложенное подтянутое поджарое тело, сухие мышцы казались вылитыми из железа. Руки сцеплены за спиной, ноги широко расставлены. От него веяло силой, и мощной мужской энергетикой. Чёрная облегающая водолазка, с кожаными темными ремнями крест на крест на груди, выгодно подчёркивали его рельеф. Ремни соединялись с эполетами11 на плечах, на которых была одна семи конечная красная звезда, шесть лучей которой были длинными, а один короткий. Такая же, но на много больше была у него на груди, в области сердца. Снизу на нем были черные джоггеры12 с кинжалом на поясе, и высокие берцы из набука на грубой подошве.

Я подняла глаза на его профиль, на лбу с двух сторон у него были две симметричные маленькие отметины, абсолютно ровной формы, на татуировки не очень похоже… скорее всего, какие-то шрамы. На скулах играли желваки, он явно был напряжён… и зол.

Я, вообще-то, тоже тебе не рада, красавчик!

– Долго пялиться будешь? – грубо съязвил он.

– Я знаю кто вы! Вы террористы! Убийцы и мародёры! – слова вылетели быстрее, чем я успела все обдумать.

Он медленно, явно сдерживая недовольство, прикрыл глаза, шумно выдохнув. Затем, абсолютно проигнорировав моё обвинение и даже не пытаясь хоть как-то себя оправдать, сказал.

– Удивительно, что, зная это, у тебя хватает ума, или же глупости, разговаривать со мной в таком тоне.

Я открыла было рот, но также быстро закрыла его, осознав, что он прав. Если они не убили меня до этого, не значит, что они не навредят мне, если захотят.

– Правильное решение. Идём.

– Что, куда?

– Туда, куда я скажу, – процедил он, явно теряя терпение.

Ну почему он не сказал, что я ошибаюсь… наверно, это оправдание было больше нужно мне, чтоб перестать трястись от страха. А может он вовсе и не собирается отрицать ничего, и они действительно террористы…? Меня вновь покоробило.

Янтарный молча вышел из кабинета, широким размашистым шагом. Я за ним еле успевала, выглядело со стороны это просто сверх глупо, и, видимо, так посчитала не только я.

Когда мы вышли из здания, и прошли мимо полигона, солдатам – картина, еле поспевающей за своим спутником девушки, явно пришлась по душе, и они издевательски заулюлюкали, присвистывая мне в след, один даже что-то крикнул про мой "зад". Я не знаю, что это за должность вице-марл, но стоило ему повернуться и посмотреть в их сторону, как они выпрямились штыком, и извиняясь, отдали честь.

Мы вышли из третьего сектора в центральный тоннель. Янтарный остановился, становясь спиной ко мне, и осматриваясь по сторонам.

Любопытство снова взяло верх, и я спросила, адресуя вопрос его затылку:

– Ты можешь сказать, куда мы идём?

– Нет.

– Почему?

– Я думаю, не мешай.

– Что думаешь?

Он, наконец, развернулся, разговаривать с его спиной было не очень приятно, но, увидев его выражение лица, я подумала, что, в принципе, это было не так уж и плохо.

– Девочка, ты всегда такая болтливая? Я думаю, куда тебя пристроить на первое время, пока Великий марл не решит, что дальше с тобой делать.

– Как это?

Он посмотрел на меня как на умалишённую.

– А что, ваше высочество предпочитает спать на улице? Ещё лучше, давай так и сделаем. У меня есть занятия по важнее, чем сюсюкаться с наземными разбалованными девицами.

– Нет уж, спасибо, но почему именно ты?

Он покачал головой, сокрушаясь по поводу моей сообразительности, вздохнул и закатил рукав своей водолазки, показывая мне Катарский наручник.

– К сожалению, я сам вырыл себе яму.

Я вскипела, устав от его оскорблений.

– Что значит яму? Это гостеприимство в твоём понимании? Неужели тебе так уж противно моё общество? Я вообще то ни в чем повинный человек, в отличие от тебя, террориста! И это ты похитил меня, я этого не просила!

Он поменялся в лице и, медленно, угрожающей походкой, подошёл ко мне вплотную, наклонился… я ему даже до груди не доставала, и тягуче протянул мне в ухо:

– Ууу… до боли противно, девочка, – потом, чуть снизив тон, с полной серьёзностью продолжил. – Но, если ты хочешь наладить отношения, то, к примеру, мы можем пройти в мои апартаменты и продолжить нашу беседу, когда ты снимешь милые трусики, которые я тебе сегодня купил, поверь, я могу быть ооочень гостеприимным.

Я, наверное, стала пунцовой, подлило масла в огонь то, что свидетелями нашего "любезного" диалога была проходящая мимо пожилая дама, которая качая головой, посмотрела на нас с тонной осуждения.

Моя рука взлетела, чтоб дать этому быдлану звонкую пощёчину, но он с лёгкой проворностью от неё увернулся и начал уходить. Клянусь, я сотру с его лица ухмылку!

– Да ты невоспитанный хам! – в сердцах крикнула я ему в спину.