Книга Счастливая жизнь. Руководство по стоицизму для современного человека. 53 кратких урока ныне живущим - Массимо Пильюччи

ТЕМА 7. СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Понятие социальной справедливости сегодня, как ни странно, остается весьма противоречивым. Поэтому позвольте пояснить, что я имею в виду, используя его в контексте этой книги. На фоне типовых воззрений их времени отношение античных стоиков к женщинам и рабам выглядело весьма передовым. Например, Сенека в I веке н. э. писал своей подруге Марции о том, что женщины имеют такие же аналитические способности, как и мужчины, и, следовательно, способны обучаться философии и практически заниматься ею[41]. Тот же мыслитель однозначно утверждает, что раб – человек, ничем не отличающийся от других, и относиться к нему должно соответственно[42]. Зенон, основатель стоицизма, уже в IV веке до н. э. зашел столь далеко, что заклеймил рабство, назвав его злом[43]. Что же касается расизма, то древние греки и римляне просто не думали о расах так, как мы воспринимаем этот концепт. Наши рассуждения о расах коренятся в так называемом научном расизме, появившемся в эпоху Просвещения и с максимальной жестокостью применявшемся в практике колониализма. В глазах греков и римлян рабы (если только они не были рождены в рабском состоянии) когда-то являлись свободными людьми, которым не повезло проиграть битву. В те времена подобное случалось сплошь и рядом, причем даже с самими греками и римлянами.

Тем не менее даже поверхностное чтение Сенеки и Эпиктета заставит современных читателей испытывать неловкость: ведь сочинения этих мыслителей изобилуют оскорбительными комментариями относительно женщин, зачастую выступающих образчиками слабости, обусловленной их эмоциональностью. При всем этом, однако, стоицизм не содержит никаких доводов – и это убедительно показано современными исследователями[44], – позволяющих защищать дискриминацию по основаниям пола, гендера, этничности или любой иной произвольной или биологической категоризации человеческих существ. Напротив, из фундаментального для стоиков понятия космополитизма[45] следует, что всякая дискриминация такого типа должна быть отвергнута как несопоставимая со стоической философией. Именно этим обосновывается предложенная мной корректировка некоторых фрагментов учения Эпиктета, имеющих отношение к рассматриваемой теме.

III.2

Не в первый раз и не в последний

Несомненно, я не первый, кто переписывает «Энхиридион» и примеряет его к запросам сегодняшнего дня. Едва ли мне предстоит стать и последним, кто занимается этим. Не исключено, что мои слова прозвучат немного высокопарно, но я уже объяснял, что философские и религиозные системы не являются застывшими сущностями – они неизбежно меняются со временем.

Рассмотрим, к примеру, католицизм – религию, в которой меня воспитали в Италии. Лишь очень немногие люди во всем мире, включая так называемых фундаменталистов, решились бы сегодня утверждать, что мы обязаны читать Ветхий Завет и Новый Завет так, будто бы социальные и в особенности нравственные нормы, заложенные в эти тексты, в течение двух последних тысячелетий не претерпели никаких изменений. Вот почему не существует такой вещи, как «буквальное» прочтение Писания – несмотря на то что некоторые заблудшие души громко заверяют нас в обратном. А если у нас есть основания заново толковать и обновлять то, что некоторые считают словами самого Бога, то мы, разумеется, можем сделать то же самое и с сочинениями таких смертных, как Эпиктет. В конце концов, «Энхиридион» не священный текст.

Как и Сенека, я считаю Зенона, Эпиктета, Марка Аврелия да и, по сути, самого Сенеку своими проводниками, а не руководителями. С самого зарождения стоицизм отличали бурные споры не только с соперничающими школами – эпикурейцами, скептиками и перипатетиками, – но и между самими стоиками. Я уже обращал внимание на то, что Хрисипп спровоцировал две серьезные новации, открыто выразив несогласие с позицией Зенона и Клеанфа, первых руководителей Стои. Принадлежавшие к средней Стое Панетий и Посидоний тоже исследовали разнообразные новые направления, причем одни результаты их исследований были приняты, а другие отвергнуты последующими поколениями. Разумеется, у ревизии любой мировоззренческой или философской системы есть свои пределы. Аристон Хиосский, расцвет творчества которого пришелся примерно на 260 год до н. э. (с основания Стои прошло тогда всего сорок лет), был, вероятно, самым известным «еретиком» среди стоиков. Он отвергал стоическое воззрение, согласно которому для изучения этики требуются логика и физика. В результате у него получилась система, весьма близкая к взглядам киников; в конце концов Аристон покинул ряды Стои окончательно.

Позже, в эпоху Возрождения, Юст Липсий (1547–1606) попытался радикально обновить стоическую философию, желая согласовать ее с христианством. Начал он с Сенеки, а его труды впоследствии оказали влияние на многих деятелей культуры раннего Нового времени, в том числе на Монтескье, Фрэнсиса Бэкона, Франсиско де Кеведо, Питера Рубенса. В конечном счете его учение, названное неостоицизмом, было запрещено церковью как еретическое, хотя и христианство, и стоицизм продолжили меняться, приспосабливаясь к запросам времени.

Отношения между христианством и стоицизмом, а в особенности между христианством и Эпиктетом, складывались сложным и захватывающим образом[46]. По крайней мере четыре различных варианта «Энхиридиона» были созданы для наставления христианских монахов – в X, XI, XIV и XVII веках. Иногда вносимые в оригинал изменения были минимальны: именно так, например, можно оценить замену в тексте имени Сократа на имя апостола Павла. В других случаях они были куда серьезнее: целые разделы исключались или дополнялись, а вместо них в текст вводились новые.

Самое последнее и уже современное изложение «Энхиридиона» увидело свет под названием «Искусство жить: Классическое наставление в добродетели, счастье и эффективности» (The Art of Living: The Classic Manual on Virtue, Happiness, and Effectiveness). В 1995 году оно вышло из-под пера Шэрон Лебель. Это переложение античного текста современным языком, не содержащее концептуальных новаций; тем не менее его появление на свет в очередной раз подтверждает, что интерес к Эпиктету по-прежнему не знает ни временных, ни культурных границ.