Книга Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 - Дмитрий Медведев

Все перечисленные выше имена виднейших деятелей истории касаются исключительно мужчин. Черчилля трудно причислить к рьяным сторонникам феминизма. Он был сыном взрастившей его эпохи, где проблема равноправия полов находилась на периферии сознания власть имущих, и если до ее решения и доходили руки, то последствия этих действий были не в пользу женщин. И тем не менее, он находит место в своем объемном сочинении и для представительниц прекрасной половины человечества. Выше уже упоминались имена Боудикки и Жанны д’Арк. Черчилль уделяет также большое внимание королеве Елизавете I, и даже называет в ее честь две главы, используя при этом красноречивые прозвища дочери Генриха: «Добрая королева Бесс» и «Глориана» «Знаменитыми были правления наших королев, — заметит Черчилль в 1952 году. — Под их началом наша страна пережила некоторые из величайших периодов своей истории». В своей книге он признает, что «именно королевы, возможно, служили нашей нации наилучшим образом».

Черчилль упоминает не только тех, кто правил, но и тех, кто сражался за власть. Одной из первых женщин, которая приблизилась к английскому трону и даже на короткое время захватила престол, стала дочь Генриха I Матильда (1102–1167), вошедшая в историю, как императрица Мод. Представляя ее читателям, автор говорит о ней, как о «жесткой, гордой, суровой, ставившей политику выше всех других страстей, даже неистовых». Восхищается Черчилль также и Маргаритой Анжуйской (1430–1482), называя ее «выдающейся личностью своего времени». Он выделяет ее «мужество и напористость, убежденность и решительность», отмечая, что «редкий человек мог сравниться с ней силой духа».

В ходе исторических изысканий Черчиллем были рассмотрены, проанализированы и описаны сотни имен. Но среди всех этих имен есть одно, которое превосходит для нашего героя все остальные, за исключением разве что его предка 1-го герцога Мальборо и всегда почитаемого лорда Рандольфа. Черчилль не раз размышлял над взлетами и падением этого человека и даже хотел написать его биографию. Но так получилось, что только в своем последнем сочинении он смог в полной мере коснуться его истории — истории человека, харизма, страсть, ум, воля которого, действительно, сияют из прошлого настолько ярко, что видны невооруженным взглядом и сегодня. Именем этого государственного деятеля Черчилль называет отдельную книгу в своей тетралогии. Ни одна персоналия не удостаивалась такой чести. Столь трепетное отношение может показаться необычным, поскольку речь идет о политике и военном, который не только не был частью англоязычных народов, но и состоялся как личность в государстве, на протяжении многих веков конфронтирующего с Британией. Более того, этот человек вел войска в бой против британцев и вынашивал планы по вторжению на Остров. И тем не менее это не помешало Черчиллю уделить этой фигуре значительное место в своем произведении, а также выразить перед ней свое глубокое восхищение.

Встречайте — император французов Наполеон Бонапарт (1769–1821).

Увлечение Наполеоном сопровождало Черчилля буквально с самого начала его пути в большой политике. Одним из первых действий, которое он предпринял после получения первого министерского портфеля весной 1908 года, было размещение на своем письменном столе небольшого бронзового бюста Наполеона. На протяжении следующих нескольких лет этот бюст будет переходить с ним из одного ведомства в другое, а сам первый период политической карьеры Черчилля получит название «наполеоновского». Впоследствии на рабочем столе в Чартвелле появится мраморная копия знаменитого бюста 1806 года работы французского скульптора Шоде Антуана Дени (1763–1810).

Черчилль не делал секрета из своей симпатии к французскому императору, что не шло на пользу его репутации государственного деятеля. Прав был Джон Морли, когда замечал, что «было бы лучше, если бы Уинстон изучал биографии неприметных героев». По мнению пожилого политика, «соразмерять себя с Наполеоном, значит, наживать себе много врагов». Но Черчилль не внял предупреждениям. И, как предсказывал его старший друг, тут же попал под огонь глумливой критики, едва представился соответствующий случай.

Вскоре после начала Первой мировой войны, поздним вечером 23 августа, Черчилль беседовал с военным министром, фельдмаршалом Горацио Гербертом Китченером (1850–1916). Министр был мрачен. К западу от Мааса плотный массив германской армии готовился окружить левый фланг англо-французских войск. Китченер стал рассуждать о стремительной контратаке, которая смогла бы разрушить планы противника. «Никто не знает пределов того, на что способна отлично дисциплинированная армия, но если бы французы сумели бы вклиниться вот здесь, — фельдмаршал решительно прочертил стрелку к северо-западу от Намюра, — то Германия вполне может получить собственный Седан, только еще крупнее». Слушая своего коллегу, Черчилль мечтательно представил Аустерлиц: «Австрийцы устремляются вперед, их левый фланг продвигается все дальше, к деревням Тельницы и Сокольницы, а Наполеон готовитудар на Праценские высоты». Было время! «Но где он, нынешний Наполеон? — спросит про себя Черчилль. — Девяносто девять лет назад первый дошел до Шарлеруа. Найдется ли у сегодняшней Франции другой»?

Насчет Франции сказать трудно, но в Британии кандидат на бессмертную славу Бонапарта имелся. Несмотря на занимаемый пост первого лорда Адмиралтейства, Черчилль принял участие в обороне Антверпена. Он настолько увлекся этим действом, что попросил премьер-министра Асквита снять его с Военно-морского ведомства, произвести в генералы и назначить ответственным за оборону бельгийского порта. Как и следовало ожидать, просьба не будет удовлетворена, а Антверпен все равно падет. Хотя ради справедливости следует отметить, что продержавшийся несколько дней город блокировал значительное количество немецких войск, оказав существенную помощь всему фронту. Но к этому выводу придут историки уже после того, как дым на полях сражений рассеется. Осенью же 1914 года импульсивные предложения главы британского ВМФ не вызывали у общественности ничего, кроме критики. Morning Post, с которой Черчилль сотрудничал во время англо-бурской войны и которая всегда отличалась хорошим расположением к неугомонному политику, выступила с осуждениями странного поведения, а также выразила надежду, что «мистер Черчилль усвоит урок» и уяснит себе, что «он не Наполеон, а министр Его Величества, у которого нет времени организовывать и вести войска в бой».

Затем будут Дарданеллы, отставка и первый период безвластия. Надо будет смениться премьер-министру (в декабре 1916 года Дэвид Ллойд Джордж перехватит эстафету у Герберта Асквита), надо будет пройти еще некоторому времени, прежде чем на Даунинг-стрит снова захотят увидеть Черчилля в составе правительства. Да и то, даже у импонировавшего Черчиллю нового главы кабинета были свои опасения. В мае 1917 года личный секретарь, любовница, а впоследствии супруга Ллойд Джорджа Фрэнсис Стивенсон (1888–1972) запишет в своем дневнике: «Не знаю, неужели Дэвид серьезно думает над тем, чтобы взять Черчилля, ведь он настолько хорошо знает его недостатки и осознает его тщеславие». «Уинстон разрушил себя чтением книг о Наполеоне», — заметит Ллойд Джордж своей пассии.

У Черчилля действительно скопилось множество книг об узнике острова Святой Елены. Судя по архивным записям, он начал собирать их в 1909 году и продолжил приобретать биографии, мемуары, исследования о жизни полководца на протяжении следующих двадцати лет, сформировав внушительную библиотеку на английском и французском языках. Сегодня эта библиотека с ее главным сокровищем — автографом рукописи самого Наполеона находится в колледже Черчилля в Кембридже.