Книга Врата Мёртвого Дома - Стивен Эриксон

— Оазис находится неподалёку от центра, — сообщил Леоман.

Она кивнула.

— Осталось меньше семи лиг.

— Кто несёт вещи Ша’ик? — спросила она.

— Я.

— Я заберу их.

Молча воин положил на землю свою заплечную сумку, отбросил клапан и начал извлекать предметы. Одежда, несколько колец бедной женщины, браслеты и серьги, длинный нож с тонким клинком, чернёный по всей длине, если не считать заточки.

— Её меч ждёт нас в лагере, — сказал Леоман, когда закончил. — Она носила браслеты только на левом запястье, кольца — только на левой руке. — Он указал на полоски кожи. — Правое запястье и предплечье она перетягивала этим. — Он помолчал, затем поднял на неё тяжёлый взгляд. — Тебе лучше воспроизвести этот наряд. В точности.

Фелисин улыбнулась.

— Чтобы поддержать обман, Леоман?

Он опустил глаза.

— Может возникнуть некоторое… сопротивление. Высшие маги…

— Подчинят общее дело своей воле, создадут в лагере собственные фракции, затем сойдутся в борьбе, чтобы выяснить, кто же будет править всеми. Они ещё не сделали этого, потому что не могут определить, жива ли Ша’ик. Но почву уже подготовили.

— Провидица…

— Ах, ну, хотя бы это ты принимаешь.

Леоман поклонился.

— Никто не может оспорить, что сила пришла к тебе, но…

— Но я сама ещё не открыла Святую Книгу.

Он посмотрел ей в глаза.

— Да.

Фелисин оглянулась. Тоблакай и Геборик стояли неподалёку, слушали, наблюдали.

— То, что я открою, скрыто не между страниц, но внутри меня. Сейчас ещё не время. — Она вновь обернулась к Леоману. — Ты должен мне доверять, Леоман.

Кожа у глаз воина пустыни чуть-чуть натянулась.

— Это тебе никогда не давалось легко, не так ли, Леоман?

— Кто это говорит?

— Мы.

Он молчал.

— Тоблакай.

— Да, Ша’ик Возрождённая?

— Если человек сомневается в тебе, что ты применишь к нему?

— Меч, — ответил дикарь.

Геборик фыркнул. Фелисин обратилась к нему:

— А ты? Чем воспользуешься ты?

— Ничем. Я буду собой, и если окажусь достойным доверия, этот человек придёт к нему.

— Если только?..

Он нахмурился.

— Если только этот человек может доверять себе самому, Фелисин.

Она снова повернулась к Леоману и стала ждать.

Геборик откашлялся.

— Ты не можешь заставить человека поверить, девочка. Подчиниться — да, но не уверовать.

Она сказала Леоману:

— Ты сказал мне, что на юге есть человек. Человек, который ведёт потрёпанные остатки армии и десятки тысяч беженцев. Они подчиняются ему, их доверие абсолютно — как он добился такого?

Леоман покачал головой.

— Ты когда-нибудь следовал за таким предводителем, Леоман?

— Нет.

— Значит, действительно не знаешь.

— Не знаю, провидица.

Не обращая внимания на взгляды троих мужчин, Фелисин разделась и облачилась в одеяния Ша’ик. Она надела потемневшие серебряные украшения, которые казались до странности знакомыми, затем отбросила прочь лохмотья, которые носила раньше. Фелисин долго смотрела на долину внизу, а затем сказала:

— Пойдём, высшие маги уже теряют терпение.

— Мы всего в нескольких днях пути от Фалара, если верить первому помощнику, — сказал Калам. — Все только и говорят о пассатах.

— Ещё бы! — фыркнул капитан и скривился, будто проглотил что-то кислое.

Убийца заново наполнил кубки и откинулся на спинку стула. Сила, которая терзала капитана и не давала ему подняться с постели уже несколько дней, явно не имела ничего общего с ранами, нанесёнными клинком телохранителя. Конечно, травмы головы могут вызывать разные осложнения. Но всё равно… Капитан дрожал, когда говорил, однако речь его оставалась внятной и членораздельной. Казалось, ему тяжело выталкивать слова наружу, собирать их во что-то похожее на предложения. Тем не менее в глазах капитана светился разум — ничуть не менее острый, чем прежде.

Убийца был сбит с толку, но инстинктивно чувствовал, что его присутствие придаёт капитану сил.

— Вперёдсмотрящий заметил вчера перед самым закатом корабль позади — быстроходный малазанский торговец, как ему показалось. Сегодня утром его уже не было видно.

Капитан хмыкнул.

— Никогда так быстро не ходили. Бьюсь об заклад, они глаза выпучили и бросают безголовых петухов за правый борт по каждой благословенной склянке.

Калам пригубил разбавленного водой вина, разглядывая капитана поверх помятого ободка кубка.

— Вчера ночью мы потеряли последних двух морпехов. Это меня заставляет усомниться в твоём лекаре.

— Раньше всегда ему Господь способствовал. Не похоже на него.

— Ну, он сейчас упился до беспамятства пиратским элем.

— Не пьёт.

— Теперь пьёт.

В направленном на убийцу взгляде капитана будто полыхнул далёкий огонь, словно маяк, предупреждавший: впереди рифы.

— Что-то сильно не в порядке, как я понимаю, — тихо пробормотал Калам.

— У капитана голова набекрень, это факт. На языке одни колючки, а рядом уши, как жёлуди под дёрном, готовые прорасти. Прорасти.

— Ты бы мне сказал, если бы мог.

— Что сказал? — Он потянулся к кубку дрожащей рукой. — Чего нет, того не удержишь, всегда говорю. И в буре не удержишь, смотри, желудь покатился, как лот вниз пошёл.

— Руки твои, похоже, зажили неплохо.

— Да, неплохо. — Капитан отвёл взгляд, будто разговор его окончательно вымотал.

Убийца поколебался, затем всё же сказал:

— Я слыхал про один Путь…

— Кролики, — пробормотал капитан. — Крысы.

— Ладно, — вздохнул Калам, поднимаясь. — Найдём тебе настоящего целителя с Дэнулом, когда попадём в Фалар.

— Быстро туда идём.

— Ну, да.

— На пассатах.

— Да.

— Только нету никаких пассатов так близко от Фалара.

Калам поднялся на палубу, на миг подставил лицо солнцу, а затем поднялся на бак.

— Как у него дела? — поинтересовался Салк Элан.

— Плохо.

— Такое бывает, когда голова пострадала. Стукнут по темечку, а потом будешь руку и сердце собственной собачке предлагать.