Книга Молодой бог - Henry Stewart

class="p1">Ты можешь быть страшным и ужасным. Но я достану части тех секунд, когда ты таким не был, соединю их и создам ту версию тебя, которая любила меня. Любила в любом смысле. Для меня важно лишь быть кому-то нужным, потому что это так по человечески…

— Я так тебя ненавижу, дядя. — прошептал я, ощущая, как по щекам текут слёзы. — Но это не значит, что я больше не люблю тебя. Какая-то моя часть будет любить тебя до Луны и обратно, до Рая и до Ада.

Масса передо мной на несколько секунд стала обычным Джимом. Без тёмной ауры, дымки и холодящих душу ощущений. Его глаза были ореховыми, а не угольными, а волосы казались шёлковыми.

— Я так тебя люблю, Эдвард. — услышал я его бархатный голос. — Но это не значит, что я больше не ненавижу тебя. Я всегда буду тебя ненавидеть. До края Вселенной и дальше, чем обратно.

— Значит мы квиты. — говорю я, опуская ресницы.

Когда веки снова поднимаются, передо мной уже никого и ничего нет. Лишь голая стена.

Я уже около часа лежу в своей постели. Разбитый телефон лежит на столе в противоположном конце комнаты.

Настойчивый стук в дверь. Я не успеваю ничего ни сделать, ни сказать, как дверь распахивается. На пороге из нечёткого света в коридоре появляется Майкрофт. Я тут же понимаю, что ему уже успели нажаловаться, но мне фиолетово на это.

Я вскакиваю с кровати и за секунду оказываюсь около него. Наплевав на последствия и приличия, я по детски обвиваю его шею руками и что есть силы прижимаюсь к телу. Мы замираем на стыке моей комнаты и коридора.

— Я облажался. — произношу я. — Снова.

Мне хотелось рассказать ему, что я успел пережить. Хотелось сказать, что я, кажется, победил. Но потом я подумал, что это поставило бы под угрозу наши ночи и кровать, которые мы делили в последние дни. Я не хотел это терять, поэтому решил раскаяться в содеянном на стадионе.

Холмс толкает меня в комнату и закрывает дверь. Я жалостливо гляжу на него, страшась заметить разочарование или гнев.

— О, Эдвард.

Холмс всего лишь вздыхает и тянет руку к моему лицу, на котором красуется синяк и разбитый нос, но он одергивает себя. Рука виснет, а взгляд съезжает в сторону.

— Мне ещё сложно себя контролировать.

Никогда бы не подумал, что мне будет приятно признаваться в чём-то Майкрофту. Но теперь я, кажется, понимаю, что за всей моей прошлой ложью стоял страх быть отвергнутым последним человеком, кто хоть иногда спрашивал, как у меня дела.

Майкрофт снова вздыхает и проводит рукой по волосам.

— Ладно. Мы к этому вернёмся. — произносит он, оглядывая мою комнату.

Я неловко стою, ожидая, что будет дальше, но тут вспоминаю о тузе в рукаве.

— Кое-что ещё произошло. — говорю я и указываю на телефон.

Холмс хмурится, смотря туда, куда направлен мой указательный палец. Я взволнован, но не испуган.

Политик подходит к столу, берёт мой телефон и вопросительно глядит на меня.

— Он написал мне. — тихо произношу я.

Глаза Майкрофта тут же расширяются, и он тут же принимается изучать содержимое последнего сообщения. Дочитав до конца, он выпрямляется, глядя куда-то в дали за окном.

Я ожидаю, что он начнёт выпытывать подробности.

— Ты в порядке?

Моё сердце стягивает приятная судорога. Его обеспокоенный взгляд обезоруживает меня.

— Да. — честно отвечаю я. — Уже да. Это ведь просто сообщение. Его здесь нет.

Холмс тщательно производит диагностику моего состояния, а затем сжимает телефон в руке.

— Придётся отдать его для расследования. — предупреждает меня он.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо. Я всё равно его разбил почти.

Да, уж. Теперь мне точно требуется новый. Майкрофт снова вздыхает.

— Как ему снова удалось? — скорее у себя спрашивает он.

— Кто-то из отдела внутренней связи? — предполагаю я. — У кого ещё есть доступ к информации о внутренних номерах?

Холмс скрещивает руки на груди, продолжая стоять у стола лицом к окну.

— Боже.

Я слышу, как он устал. Меня тут же накрывает сожаление и желание помочь.

— Что с Гарви? — спрашиваю я, обходя Холмса.

— Пока без сознания. Когда очнётся, тогда с ним придётся побеседовать. — говорит он.

Я киваю.

— Тогда поехали домой.

Мой голос звучит необычайно по взрослому. Это замечаю и я и Майкрофт. Мы смотрим друг на друга, пока он не кивает.

— Только сначала отдам Антее твой телефон.

Я не верю, что день наконец-то подходит к концу. Как обычно он наполнен и хорошим и плохим. Мой взгляд то и дело утекает к Холмсу.

Я помогу тебе.

Я сделаю всё, что угодно.

Я очень мало ем в последнее время. И это плохо.

Мы ужинаем уже привычным нам способом. В тишине в столовой, слушая треск камина. Когда Майкрофт тянется к бокалу с виски, я его останавливаю.

— Есть идея получше.

Он следует за мной по коридору, мои уши вспыхивают вместе с лицом, когда я открываю дверь его спальни. Брови политика вопросительно вздёрнуты.

— Где ты хранишь ключи?

Майкрофт стоит около распахнутых штор, озадаченный новым делом.

— Я давно там не был. — произносит он.

— Ага. Я заметил. — с улыбкой замечаю я, глядя на мусор из листьев и палок.

Губы Холмса медленно растягиваются.

— Ну, Soyez le bienvenu{?}[Добро пожаловать (фр.)].

Политик подошёл к комоду, что стоял у зеркала и открыл один из ящиков. Пошуршав и побренчав разными предметами, он выудил элегантный золотистый ключ, что был меньше моего мизинца. Вернувшись к двери, он вставил его в замок, и на этот раз двери поддались и распахнулись.

Вечерний воздух тут же дунул нам в лица, волнуя тюль. Я тут же вышел на этот чудесный балкончик и прямо по палкам прошествовал к перилам, шурша старыми листьями. Если уронить взгляд, то попадёшь в сад: деревья, кусты, цветочки и все дела. Но если дать глазам взлететь выше и дальше, то можно лицезреть огни Лондона и ближайших коттеджей. Это меня успокоило. Из особняка Джима едва можно было разглядеть главную трассу, а здесь я был ближе.

— Прибраться не помешает. — услышал я комментарий Майкрофта и обернулся.

Тот критично рассматривал весь беспорядок.

— И ради этого ты не дал мне насладиться «Бророй{?}[сорт шотландского виски]»?

Я хитро усмехнулся.

— Помниться, мы говорили о Сент-Эмильон.

Холмс скопировал мою ухмылку, но при этом притворно заупрямился, скрестив руки на груди. Я тонул в омуте наслаждения. Мне вдруг захотелось вести себя невероятно галантно: усадить его на скамейку, предварительно положив на неё что-то мягкое, преподнести бокал с его любимым вином и провести