Книга Башня Зеленого Ангела. Том 1 - Тэд Уильямс

прошло много времени с тех пор, как она побывала на узких улицах Кванитупула, и сейчас ей совсем не хотелось смотреть на множество голодных, чего-то ждущих лиц. Она прижалась к Изгримнуру и закрыла глаза.

А на вершине вдруг оказалось, что ее окружают знакомые лица. Слудиг помог ей слезть с повозки, и она оказалась в объятиях дяди Джошуа, который прижал ее к себе так же сильно, как Изгримнур Слудига. Через мгновение он отодвинул ее на расстояние вытянутой руки, чтобы хорошенько рассмотреть. Джошуа заметно похудел, а его одежда, хотя и сохранила прежний серый цвет, выглядела как у сельского жителя. Сердце Мириамель раскрылось немного шире, впуская боль и радость.

— Спаситель ответил на мои молитвы, — сказал принц. Его лицо прорезали новые морщины, но не вызывало сомнений, что он очень рад видеть племянницу. — Добро пожаловать обратно, Мириамель.

А потом замелькали другие лица — Воршева в просторном платье, арфист Санфугол и даже маленький Бинабик, который поклонился с насмешливой учтивостью, перед тем как взять ее руку в свои маленькие теплые пальцы. И еще юноша, который показался ей странно знакомым. У него была бородка, белая прядь в рыжих волосах, а на щеке светлая полоска шрама. Он смотрел на нее так, словно старался запомнить, чтобы однажды высечь ее облик в камне.

Ей потребовался один долгий момент, чтобы его узнать.

— Саймон? — сказала она.

Удивление быстро превратилось в неожиданную горечь — ее так часто обманывали! Пока она находилась в других местах, мир сильно изменился. Саймон перестал быть мальчиком. Ее друг исчез, и его место занял высокий юноша. Неужели ее так долго не было?

Губы незнакомца шевелились, но прошло некоторое время, прежде чем она услышала его голос.

— Я рад, что с вами все в порядке, принцесса. Очень рад, — сказал Саймон.

Мириамель смотрела на него, глаза у нее защипало, и она почувствовала, как они наполняются слезами. Казалось, мир перевернулся.

— Пожалуйста, — неожиданно сказала она, поворачиваясь к Джошуа. — Я думаю… мне нужно лечь. Я должна поспать. — Она не заметила, как бывший поваренок опустил голову, словно его с презрением отвергли.

— Конечно, — ответил встревоженный Джошуа. — Когда пожелаешь. А потом ты встанешь и мы устроим благодарственный пир!

Ошеломленная Мириамель кивнула и позволила Воршеве увести ее в сторону моря палаток. А у нее за спиной Изгримнур продолжал обнимать свою хихикавшую и одновременно плакавшую жену.

22. Шепот среди камней

Вода выливалась из огромной расселины в выступе плоского черного базальта и обрушивалась в пропасть. Несмотря на ярость, водопад оставался почти невидимым в темной пещере, освещенной лишь несколькими плоскими камнями, вмурованными в стены. Помещение с невероятно высоким потолком носило название Якх-Хайеру, что означало «Зал Трепета»; и хотя пещере дали такое название по другим причинам, казалось, будто стены слегка содрогались, когда Кига’раску, «Водопад слез», бесконечно нес свои воды в темные глубины. Он почти не шумел — либо эхо в огромной пещере имело собственные тайны, либо из-за невероятной глубины бездны, в которую он падал. Некоторые обитатели горы шепотом говорили, что у Кига’раску нет дна и вода проносится сквозь землю, бесконечно низвергаясь в черное Между.

Утук’ку стояла у края бездны, являя собой полоску серебра на гобелене темной воды. Ее белоснежные одеяния неспешно раздувал ветер водопада, закрытое маской лицо было опущено, словно она что-то искала в глубинах Кига’раску, однако в данный момент воспринимала могучий поток воды не больше чем тусклое солнце, что двигалось у нее над головой мимо вершины горы, с дальней стороны камня Стормспайк, на расстоянии многих сотен фарлонгов.

Утук’ку размышляла.

Странные и тревожные перемены происходили в сложном узоре событий, начало которым она положила много лет назад, событий, что она изучала и тонко меняла в течение тысячи тысяч лишенных солнца дней. Одно из первых привело к небольшой прорехе в ее творении. Конечно, все еще можно было исправить: ткани, созданные Утук’ку, отличались прочностью, и только если будет разорвано сразу несколько нитей, ее так долго планируемый триумф окажется под угрозой — но для этого потребуются осторожность и серьезная работа с полной концентрацией, на какую способна лишь Старейшая.

Серебряная маска медленно повернулась, поймав отраженный свет, точно луна, выбравшаяся из-за туч. В дверях Якх-Хайеру появились три фигуры: ближайшая опустилась на колени и прикрыла ладонями глаза; две другие последовали ее примеру.

Пока Утук’ку размышляла о них и задании, которое собиралась им дать, она пожалела об утрате Ингена Джеггера — впрочем, это продолжалось недолго. Утук’ку Сейт-Хамака, последняя из рожденных в Саду, пережила всех остальных на много столетий благодаря тому, что не теряла напрасно времени на бесполезные чувства. Джеггер был верным помощником и слепо, как гончий пес, ей доверял, а также обладал другими полезными качествами, но являлся лишь инструментом, коими она пользовалась, а потом выбрасывала. В свое время он послужил ее важнейшим целям. Ну а для решения других задач у нее найдутся новые слуги.

Норны, склонившиеся перед ней, две женщины и мужчина, выглядели так, словно только что пробудились ото сна. Желания их госпожи вылились на них, точно кислое молоко из кувшина, и теперь Утук’ку подняла затянутую в перчатку руку в небрежном жесте, разрешая им уйти. Они повернулись и покинули пещеру, грациозные и тихие, точно тени, бегущие от рассвета.

После того как они исчезли, Утук’ку еще некоторое время молча постояла перед падавшей водой, прислушиваясь к призрачному эху. Наконец Королева норнов повернулась и неспешно направилась в сторону Зала Дышащей арфы.

Когда она села перед Колодцем, пение внутри Стормспайка под ней стало более высоким: Лишенные света непостижимым, нечеловеческим образом приглашали ее вернуться на украшенный инеем трон. Если не считать Утук’ку, Зал Дышащей арфы был пуст, хотя единственная мысль или мановение руки приведут к тому, что здесь появится множество копий, зажатых в бледных руках.

Утук’ку поднесла длинные пальцы к вискам маски и посмотрела в перемещавшуюся колонну пара, повисшую над Колодцем. Арфа, очертания которой оставались нечеткими, испускала малиновый, желтый и фиолетовый свет. Присутствие Инелуки было приглушенным. Он начал уходить в себя, вбирая силу из самых разных источников — так воздух питает пламя свечи. Он готовился к величайшему испытанию, которое начнется очень скоро.

Хотя в некотором смысле Утук’ку чувствовала облегчение, освободившись от его обжигавших, гневных мыслей, которые часто оставались непонятными даже для нее, она воспринимала лишь его ненависть и стремление к чему-то — тонкие губы под сияющей маской Королевы норнов тем не менее сложились в тонкую линию неудовольствия. То, что она увидела