Книга Молодой бог - Henry Stewart

из ресторанчиков Стокгольма. А ещё я был в настоящем казино. — хвастался я.

— Сент-Эмильон две тысячи первого? — теперь улыбка Холмса была искренней. — Моё любимое.

— Знаю.

Я чуть не подмигнул ему. Боже, уймите меня, иначе я сам не замечу, как перейду все границы и начну флиртовать (если уже не начал, ведь я ощущаю, как томно прикрыты мои глаза), а Майкрофт обязательно это заметит. Хотя, может благодаря этому я пойму на что способен Холмс.

— Но в Лондоне я почти нигде не был. — честно говорю я. — Нигде, где понравилось бы и тебе.

Едва заметные движения бровями. Политик изучающе глядит на меня. Как Шерлок. Я выдал себя?

— Я подумаю. — в конце концов говорит Майкрофт. — Если вечер будет свободен.

Я соглашаюсь кивком. Так. Теперь нужно сказать насчёт карты, чтобы Майкрофт не принялся анализировать моё поведение и слова и не сложил из этого весьма шокирующую картину.

— А у меня тоже есть разговор. — на выдохе произношу я и тут же выуживаю из кармана «Императрицу».

Карта уже плохо склеивается, но ничего. Я придвигаю стул обратно к столу и кладу улику перед Холмсом.

— Вот.

Взгляд Майкрофта тут же сканирует карту, брови съезжают к носу, губы чуть выпячиваются.

— Ну, это одна из карт колоды так называемого Таро Уайта. — выдаёт политик.

Я довольно хмыкаю. Какой умняшка.

Холмс берёт карту в руки и тут же раскрывает внутреннее послание. И вот тут его брови взлетают.

— Это откуда? — в голосе уже серьёзность.

Я набираю в лёгкие побольше воздуха и с энтузиазмом начинаю свой рассказ. И начал я с первого, так сказать пришествия. С дня, когда мы с Шерлоком осматривали труп мужчины, убитого весьма странным путём.

— Нет, подожди! — я остановил Майкрофта, когда тот, я уверен, хотел сказать, что всё это домыслы. — Дослушай до конца, прошу.

Политик оторвал взгляд от моего телефона, на котором была открыта картинка с картой «Повешенный» в качестве примера для сравнения. Он скрестил руки на груди, но позволил мне продолжить.

И я продолжил. Продолжил я с такого же странного убийства, которое мы с Мораном застали, когда всё уже было сделано. Я понимал, что все эти значения и символы звучат слабовато, всё похоже на совпадение или чистый бред. Я ведь тоже так считал. Но я надеялся, что Майкрофта убедит часть с Трелони.

Да, здесь его скептическое выражение лица сменилось задумчивостью.

— Эта владелица, кем бы на самом деле она не была, тоже знала кто я, откуда и чем вообще занимаюсь! — воскликнул я, ощутив заинтересованность политика.

И вот вишенкой на торте стало сегодняшнее нахождение карты. Точнее то, что её мне подбросили намеренно.

— Это же приглашение, разве нет?

Холмс думал, подперев подбородок указательным и большим пальцем. Он водил ими по коже, медленно, околдовывая мой взгляд.

— Нужно всё проверить. — в итоге заявил он.

— Наверное. — пожал плечами я. — Но я боюсь, что ты запретишь мне пойти туда. — неожиданно откровенно сказал я.

Майкрофт тоже удивился моим словам, но тут же нахлобучил брови обратно на глаза.

— Это может быть опасно.

— К этому меня и готовили. — напомнил я, склонившись к столу. — Прошу, не недооценивай меня.

Политик вздыхает и отводит взгляд. Его челюсти ходят ходуном.

— Дело не в этом. — говорит он, обрушивая на меня серьёзный взгляд. — Проблема в том, что ты сам себя переоцениваешь.

Боже, он прав. Я стал замечать это ещё у Джима. На это указал мне и Ван-Дамм.

— Мориарти обратил твоё чувство неполноценности в ощущение тотального превосходства. — неожиданно выдал Холмс. — Но он сделал это не чтобы помочь тебе, а в угоду своей потребности властвовать над чужими душами.

Я уставился в пространство, изо всех сил сдерживая подкативший ужас.

— Неполноценности. — тихо повторил я, вкушая ранее неведомое мне слово. — Но я, кажется, всегда себя переоценивал.

— Стремление к личному превосходству — это неверная защита от комплекса неполноценности. — услышал я слова политика.

— Говоришь, как Стоун.

— Это всё элементарная психология. Я не со всеми положениями согласен, но в общем и целом все теории верны. — я краем глаза заметил, что Холмс тоже наклонился ко мне. — Тебе необходимо стереть свою мнимую личность, Эдвард. — какой глубокий голос. — А для этого тебе надо определить свои мотивы, чтобы сформировать ядро настоящей личности.

— Зачем мне Стоун, когда есть ты? — вдруг улыбаюсь я, наконец-то протолкнув ком в горле и высушив подступившие слёзы.

Уголки губ Майкрофта растягиваются.

— Ну, к сожалению, у меня нет столько времени, поэтому я и поручил ей тебя. Вы должны найти твой архетип.

Я хмурю брови, слыша знакомое слово, значение которого не припоминаю.

— Архетип — это представление о себе, — поясняет Холмс, он это любит. — место, которое должно быть заполнено.

— Понятно. — киваю я. — Но что насчёт встречи в клубе?

Настольный телефон начинает трезвонить, и Майкрофту приходится снять трубку.

— Да. — он слушает сообщение с другого конца. — Нет, а что с ним? — я наблюдаю за движениями его сосредоточенных глаз. — Что?

Удивление Холмса вырывает меня из транса. Я инстинктивно наклоняюсь ещё ближе к политику.

— Да. Я сейчас буду.

И он кладёт трубку.

— Что такое? — настороженность Майкрофта передалась мне в виде волнения.

Он хмуро смотрит на меня, решая в голове какую-то задачу.

— Джона Гарви нашли… полумёртвым.

Новость о покушении на Гарви меня скорее поразила, чем расстроила. Но расстроился я из-за того, что это автоматически отменяло наш с Майкрофтом ужин. А ещё потому что я не смог уговорить Холмса взять меня с собой.

— Там не будет ничего интересного. — сказал он мне, готовясь к срочному выезду.

Я стоял у двери, обиженно надув щёки.

— Это не из-за интереса к полутрупу. — буркнул я себе под нос.

Политик, кажется, не услышал этого, потому что взял зонтик и открыл передо мной дверь. Я медленно, но грациозно вышел в коридор.

— Кому это понадобилось на Гарви покушаться? — спросил я, пока мы ещё вместе шагали к лифту.

Холмс бросил на меня взгляд а-ля «Ты сам понимаешь кто». Да, возможно, так и было. Но я надеялся, что это какой-нибудь другой недоброжелатель, которому Гарви насолил.

Мне не хотелось выпускать политика из поля зрения, но от меня здесь мало что зависело, так что вскоре створки лифта захлопнулись, отделив нас друг от друга. Я сразу ощутил себя голым и беззащитным.

Медленно ковыляя в свою комнату, я размышлял над словами Майкрофта о моём комплексе неполноценности. В чём же он выражается? Нужно обсудить это со Стоун или поинтересоваться у Майкрофта. Но как бы то ни было, теперь я ощущаю себя слабым. Без