Книга Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

Говард Шо взглянул на него: ему показалось, что Лотиан сильно возбужден. Его всегда и так путаные волосы, похоже, уже неделю не видели расчески, и он был очень бледен. Даже руки профессора как-то ссохлись, побледнели и сделались похожими на птичьи лапы. Да, этот человек все же не из приятных. Но клиент есть клиент.

— Мы предоставили нашим оппонентам целых десять дней, если вы помните. Для ответа на мое последнее письмо.

— В котором говорилось…

— …что я подаю иск о запрете публикации, если не получаю письменного заверения в том, что книга подверглась существенной переработке или же снята с печати.

— Ага, понимаю. Но, по-моему, все слишком затянулось. Зачем эти десять дней срока?

— Видите ли, обычно полагается предоставлять такого рода уступки.

— Но ответа ведь нет? — взглянул на него Лотиан. — Ни слова?

— Нет.

— Тогда никаких уступок, мистер Шо. Я хочу остановить издание.

— Но видите ли, — сказал Говард Шо, — даже если мы пригласим представителей обеих сторон, это все же займет не один день. Судья захочет ознакомиться с материалами дела, потребует убедительных оснований для подобного решения.

— А если ни одной стороны не будет? Это не ускорит процесс?

— Ну… — Шо помедлил, — ну, можно потребовать предварительного решения о запрете публикации.

— Это что такое?

— Слушания, на которых будем присутствовать только мы. Но для такого рода дел подобное не практикуется, только в крайних случаях, если у другой стороны не нашлось времени подготовиться или явиться в суд.

— Вот хорошо бы, — насупился Лотиан. — А как это организовать?

— Это можно было бы… организовать, обратившись в суд с просьбой о немедленном разбирательстве.

— А суд может пойти на такое? Я что-то с трудом представляю.

— Если им заранее ничего не известно.

— А это законно?

— Письмо могло задержаться в пути. Мы заявим, что дело не терпит отлагательства, а другая сторона так и не вступила с нами в контакт. В каком-то смысле так оно и есть.

— Давайте так и сделаем, — подумав, сказал Лотиан.

— Хорошо, — ответил Говард Шо. — Я сейчас же займусь этим.

Селия сидела, стараясь сосредоточиться на корректуре, когда почувствовала новый приступ боли. Не придав ему значения, она нахмурилась и поерзала на стуле. Боль повторилась, немного усилившись. Селия откинулась, пытаясь понять ее, и вдруг поняла. Эта боль была ей знакома. Предвестник выкидыша. Выкидыш! То, о чем она молила Бога, мечтала как о подарке судьбы, как о спасении, которое избавило бы ее от такого зверства, от детоубийства. Все, что от нее требовалось, — это игнорировать боль. Тогда не понадобится ничего делать: ни ехать в клинику, ни подчиняться доктору Блейку, ни терзать себя весь остаток жизни. Все, что нужно делать, — это оставаться на месте, продолжать работу, потом пройтись по зданию перед отъездом домой, а приехав, не ложиться в кровать, а чем-то заняться, возможно, даже разобрать свой письменный стол, что давным-давно пора было сделать. Потом, пожалуй, стоит немного прогуляться — и вот тогда уже лечь в кровать и вы звать доктора. И она потеряет ребенка, и никто — ни Оливер, ни Себастьян — не будут ничего знать, и она сможет спокойно принять решение по поводу своего брака и своего будущего, не связанная этим ребенком, который путает все карты и может все разрушить, а уж счастья точно никому не принесет.

Так она и решила. Бог женщин и женских бед услышал ее молитвы и ответил на них. И нужно вознести ему — или ей — коленопреклоненное благодарение.

Оливер увидел автомобиль доктора Перринга у дома, когда парковал машину. Он с опаской посмотрел на него, теряясь в догадках, что это означает. Захлопнув дверцу, Оливер почти бегом направился по дорожке к двери. Его встретил Брансон, принял у него пальто.

— Почему здесь доктор Перринг, Брансон? Кто болен?

— Леди Селия в постели, мистер Литтон. Она велела мне позвонить доктору Перрингу. Он здесь уже минут пятнадцать.

— И вы знаете почему?

— Нет, сэр, не знаю.

— А дети в порядке?

— В полном порядке, сэр. Насколько мне известно. Мисс Барти поехала повидаться с матерью, мистер Джайлз наверху, а близнецы в гостях.

— Хорошо. Так я у себя в кабинете, Брансон. Если вдруг понадоблюсь доктору Перрингу.

Несколько минут спустя появился доктор Перринг:

— О, мистер Оливер, рад видеть вас. Ваша жена просила вас подняться к ней, как только вы сможете.

— С ней все в порядке?

— Да, все хорошо. Надеюсь. Она сама вам все расскажет.

Доктор улыбнулся, и у Оливера отлегло от сердца. И, перепрыгивая через две ступеньки, он побежал наверх к жене. Селия лежала в подушках, лицо у нее было бледное, но какое-то странно счастливое. Она указала ему на место рядом с собой и взяла за руку.

— Оливер, — произнесла она, — мне нужно кое-что тебе сказать.

Еще там, в офисе, Селия поняла, что не может, не желает и просто не способна позволить себе потерять этого ребенка. Какая-то властная сила разом вытеснила из ее головы мысль об аборте и договоренности с доктором Блейком. Она сидела и прислушивалась к тому, как боль то накатывает, то отступает, и думая — вернее, только пытаясь думать, — как хороша, как сладка и упоительна эта боль, как вдруг ее охватила паника. При мысли, что ее ребенок умрет. При всех проблемах, которые на нее навалились, при всех трудных решениях, которые ей предстояло принять, при всей боли, которую ей придется кому-то причинить, она вдруг захотела этого ребенка безудержно и страстно. Захотела уберечь его, заботиться о нем, любить его. Селия не могла объяснить, почему с ней такое произошло, наверное, то было выражение любви, заговорившей в ней громко и настойчиво.

Последние несколько месяцев она вела себя не вполне честно и, вынудив себя пройти через страдание, чувствовала, что может хотя бы отчасти искупить свою вину. Это, наверное, было неразумно: вероятно, и Себастьян, и Оливер предпочли бы вообще ничего не знать об этом нежеланном, быть может, незаконном ребенке. Но и убивать его они тоже не пожелали бы. И у нее не было права так поступать — по отношению к ним обоим. Они — во всяком случае, один из них — имели на ребенка отцовское право, и она не могла лишать их этого права. Со страхом думая о признании Себастьяну, Селия знала теперь, что это неминуемо. Это могло стать единственным положительным выходом из всего случившегося.

— Доктор Перринг сказал, что мне нужно полежать по меньшей мере две недели. Полный отдых. Боль уже проходит. И…

— А больше никаких признаков? — озабоченно спросил Оливер.

Его всегда смущало все даже отдаленно интимное. Именно по этой причине он никогда и не догадывался о ее беременностях. Когда-то Селия поддразнивала его за это и подробно объясняла, как устроено ее тело, как проходит оплодотворение и каковы признаки беременности, но, видя, как это угнетает Оливера, прекратила разговоры на подобные темы. Даже роды оставались для него загадкой. И хотя Селия недоумевала, а порой и раздражалась, когда муж отворачивался, если она кормила ребенка грудью, она в конце концов привыкла к этому, позволив ему поступать по-своему.