Книга Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад… - Леонид Млечин

Когда выстрелы притихли, раздался голос внука, который спал в соседней комнате: дедушка! Этот детский голос во тьме под выстрелами остался как самое трагическое воспоминание этой ночи. Мальчик после первого выстрела бросился под кровать. Один из нападавших выстрелил в кровать: пуля пробила матрац, ранила внука… С криком «дедушка!» он выскочил во двор, оставляя кровавый след и под выстрелами перебежал в помещение одного из членов охраны.

Моя жена бросилась на крик внука в его комнату, которая оказалась уже пуста. В комнате горели пол, дверь и небольшой шкаф.

— Они захватили Севу, — сказал я жене.

Это была наиболее жуткая минута. Выстрелы еще продолжались, но уже дальше от нашей спальни, где-то во дворе или непосредственно за оградой… Исчез ночной дежурный — Роберт Шелдон. Почему молчали полицейские внешней охраны? Они оказались связаны нападавшими…

Всадив через двери и окна несколько десятков пуль в направлении кровати и не слыша ни криков, ни стонов, нападавшие имели все основания думать, что они с успехом выполнили свою работу… Каким образом мы уцелели? Очевидно, благодаря счастливому случаю. Кровати были взяты под перекрестный огонь. Возможно, что нападавшие боялись перестрелять друг друга и инстинктивно стреляли либо выше, либо ниже, чем нужно было. Но это только догадка. Возможно также, что мы с женой помогли счастливому случаю тем, что не потеряли головы, не метались по комнате, не кричали, не звали на помощь, когда это было безнадежно…»

В день покушения дом Троцкого охраняли пятеро полицейских. Трое из них спали. Телохранитель Шелдон был убит нападавшими, потому что он знал одного из замаскированных чекистов — Иосифа Ромуальдовича Григулевича.

Убить бывшего председателя Реввоенсовета нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия поручил Павлу Судоплатову, который ввиду важности поставленной перед ним задачи получил пост заместителя начальника внешней разведки.

Непосредственно операцией руководил будущий генерал Леонид (Наум Исаакович) Эйтингон. В 1917 году юный Эйтингон вступил в партию эсеров, осенью 1919-го присоединился к большевикам. 10 мая 1920 года его взяли в Гомельскую губернскую чрезвычайную комиссию, назначили помощником начальника секретно-оперативного отдела (см. работу А.Д. Карасева в «Сборнике памяти академика И. Минца»).

Осенью 1921 года Эйтингону поручили расследовать деятельность командира отряда местной ЧК Черноморца, обвиненного в бандитизме. Он не нашел в методах этого бандита и авантюриста ничего дурного. Но комиссия не закончила работы, как говорится в документе, потому что «на третий день Эйтингон был ранен случайно в избе Черноморцем в ногу и не мог дальше работать». Позднее это называлось ранением, полученным в борьбе против бандитизма.

Судоплатова и Эйтингона ныне вспоминают как героев. Возможно, потому что не все знают, чем именно они занимались. Известный историк Никита Васильевич Петров обнародовал материалы из архивов госбезопасности о работе токсикологической спецлаборатории.

В конце 1938 года руководитель спецлаборатории Григорий Майрановский обратился к своему высшему начальнику наркому Берии с просьбой — он хотел проводить опыты на живых людях. Иначе как гарантировать эффективность создаваемого ими оружия? Лаврентий Павлович разрешил передавать пытливым ученым приговоренных к расстрелу. Лаборатория, как расскажет в 1953 году сам Берия, была создана с личного разрешения Сталина.

Сотрудникам лаборатории объяснили, что создание смертельных препаратов необходимо для операций за кордоном. Но яды были востребованы и дома. Разрешение на применение яда давали нарком внутренних дел или его заместитель.

Задача состояла в том, чтобы не только убить, но и скрыть реальную причину смерти. Яд подмешивали в пищу. Делали инъекции. Кололи зонтиком и тростью (этот метод впоследствии возьмут на вооружение). Иногда в людей, превращенных в подопытных кроликов, стреляли отравленными пулями. Или вводили яд в подушку, чтобы человек умер во сне. В некоторых случаях люди погибали долго и мучительно. Иногда агония продолжалась двое суток.

Происходило это на первом этаже здания НКВД в Варсонофьевском переулке. Допуск в лабораторию из оперативного состава ведомства госбезопасности имели только заместитель начальника внешней разведки Павел Судоплатов и его верный помощник Леонид Эйтингон. Иногда они сами просили испытать тот или иной яд.

В 1953 году, после ареста Берии, на допросе полковник медицинской службы Майрановский рассказал на допросе, что по заданию Судоплатова участвовал в убийстве людей на конспиративных квартирах в Москве. Яд подмешивался к пище или выпивке.

Убить Троцкого Судоплатов и Эйтингон решили чем-то более надежным, чем яды из спецлаборатории НКВД. После первой неудачной попытки, 30 мая 1940 года, Эйтингон докладывал в Москву:

«О нашем несчастье вы знаете из газет подробно. Отчет вам будет дан позже. Пока все люди целы, и часть уехала из страны. Если не будет особых осложнений, через две-три недели приступим к исправлению ошибки, так как не все резервы исчерпаны. Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по первому вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания».

Но, как говорил товарищ Сталин, нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики-ленинцы…

Лев Давидович чудом остался жив. Каждое утро он говорил жене:

— Видишь, они не убили нас этой ночью, а ты еще чем-то недовольна.

Троцкий сильно изменился в последние годы. Стал мягче, чувствительнее, больше ценил близких, которыми прежде пренебрегал в пользу революции.

«Сегодня гуляли, — записывал он в дневнике, — поднимались в гору… Н. устала и неожиданно села, побледневшая, на сухие листья (земля еще сыровата). Она прекрасно ходит и сейчас еще — не уставая, и походка у нее совсем молодая, как и вся фигура. Но за последние месяцы сердце иногда дает себя знать, она слишком много работает, со страстью (как все, что она делает)… Н. села, видно, что дальше не могла, и улыбнулась виноватой улыбкой. Как мне стало жаль молодости, ее молодости…»

Наталья Ивановна Седова была ему надежной спутницей. Однажды ее пригласили сыграть в любительском спектакле. Но у нее не получилось. Лев Давидович был удивлен и огорчен:

«Только позже я понял, что Н. не может ни в одной области «играть». Она всегда и при всех условиях — всю жизнь — во всех обстановках (а мы их пережили немало) оставалась сама собою, не дозволяя обстановке влиять на свою внутреннюю жизнь».

В своем завещании он написал:

«Судьба дала мне счастье быть ее мужем. В течение почти сорока лет нашей совместной жизни она оставалась неистощимым источником любви, великодушия и нежности. Она прошла через большие страдания, особенно в последний период нашей жизни. Но я нахожу утешение в том, что она знала также и дни счастья».

Троцкий был одним из отцов-основателей Советского государства. Ему судьба щедро отпустила славы и восторгов, несчастий и горя, писал его биограф Исаак Дейчер. Троцкий видел, как осуществились его самые смелые мечты, как мгновенно реализовывались его идеи, он был триумфатором. И он видел крушение всех своих надежд и собственное падение.