Книга Воспоминания о будущем - Кэт Патрик

— Лондон, ты такая добренькая! Поделом ей было! Она жеотрезала твой хвост!

Я машинально подношу, правую руку к волосам. К длинным,нормальным волосам. Собрав в кулак все свои дедуктивные способности, я решаю,что безопаснее всего будет отделаться нейтральной репликой.

— Да, но это было давно.

— Не существует срока давности для тех, кто пыталсяиспортить чужую внешность, — с жестокой улыбкой сообщает Джейми, а потом сновавозвращается к маникюру. — Хорошо, что я тебя спасла!

— Мммм, — мычу я, делая вид, будто страшно занята своиминогтями, так что Джейми может спокойно продолжать рассказ.

— Я назвала ее Вонючкой, схватила тебя за руку и повела кдиректору. Помнишь? Тогда-то мы и подружились.

Джейми поднимает на меня глаза, и я вижу в них настоящуюнежность.

— Нет худа без добра, — говорю я, улыбаясь ей.

В этот момент мать Джейми звонит ей на мобильный, прерываянаш экскурс в прошлое. Джейми смотрит на экран своего телефона и отвечает самымравнодушным тоном:

— Да? — Секунд десять она молча слушает, потому вялобросает: — Ладно, пока. — И отключается.

— Ужин готов, — сообщает она мне. На этом наш неприятныйразговор на сегодня завершен.

Позже, после просмотра глупой романтической комедии,попкорна и содовой, когда настает время ложиться спать и Джейми уходит вванную, я тайком вкратце записываю итоги сегодняшнего вечера. Гораздо болеедлинный и более подробный отчет о сегодняшнем дне ждет меня дома, так чтосейчас я записываю только самое главное.

Пыталась отговорить Джейми от романа с мистером Райсом, ноне преуспела. Попробуй еще. Разузнать все о Кристофере Осборне.

Я прерываюсь, грызу кончик ручки и думаю о том, что я ещеупустила.

Ах да, точно!

Джейми уже вышла из ванной и идет в комнату, поэтому ялихорадочно царапаю последнюю, и самую важную, приписку к сегодняшнему отчету:

Джейми дала Люку мой телефон!

Глава одиннадцатая

Мама стучится в дверь, и я поспешно прячу улики. В основномэто фотографии и несколько листков, ждущих моего прочтения. Утренняянапоминалка сообщила, что я найду их в выдвижном ящике стола, где они и былиобнаружены.

Все эти документы, сложенные в желтый манильский конверт,скорее всего, являются результатом незаконного обыска маминой комнаты, совершенногомною после того, как она соврала мне насчет своих планов на воскресный вечер.

Она сказала, что будет работать — но я-то помню ее дружка.

Она соврала — и я сунула нос в ее делишки.

Разве не справедливо?

За несколько секунд я разгоняю свою злость на мать от нулядо сотни, а спрятанные под задницей фотографии и другие документы только ещебольше... усложняют ситуацию.

Я не отзываюсь, но мама все равно распахивает дверь.

— Я стучала.

— Знаю.

Она вопросительно смотрит на меня, и мне приходитсяизобразить на лице виноватую гримасу.

— Ты опоздаешь в школу, — говорит мама.

— Ладно, сейчас потороплюсь, — отвечаю я.

— В чем дело? — спрашивает она все с тем же озадаченнымвыражением, намертво приклеившимся к ее лицу.

«Это тебя надо спросить!» — мысленно цежу я.

— Ни в чем. А что? — говорю я вслух.

— Ты какая-то... напряженная. Вчера мне тоже показалось, чтоты нервничаешь, — говорит она. Одной рукой она держится за открытую дверь,другой вцепилась в косяк.

— Вовсе нет, — бросаю я. Мама поднимает обе руки в знак капитуляции.

— Ладно, как скажешь, Лондон. Тогда просто поторопись. Тыопоздаешь.

С этими словами она поворачивается и закрывает за собойдверь.

Полчаса спустя, когда мы едем в школу, она снова прерываетмои размышления.

— Это из-за Джека?

— Что из-за Джека?

— Значит, ты о нем знаешь?

— Разумеется, мама. Я его помню, — отвечаю я, провожаявзглядом проносящиеся мимо дома.

— Ты расстраиваешься из-за этого? — не отстает она. — Ипоэтому ведешь себя так странно?

— Нет, я не расстраиваюсь из-за этого. Мне наплевать. Делайчто хочешь, — говорю я и принимаюсь настраивать радио, давая понять, что разговорокончен.

Толстый намек понят, и остаток пути мама молчит. Когдамашина останавливается на площадке, я изо всех сил шарахаю дверцей «приуса» и,не оглядываясь, захожу в среднюю школу Меридан, оставляя маму в полнойрастерянности. В глубине души я все-таки надеюсь, что она как-нибудь самадогадается о настоящей причине моей стервозности.

И еще надеюсь, что тогда ей будет так же плохо, как мнесейчас.

Стоит мне переступить порог школы, как моя злоба на матьмгновенно превращается в злобу на окружающий мир.

Когда во время баскетбола на физкультуре Джейсон Сэмьюэльснечаянно попадает мне мячом в плечо, я в ответ швыряю мячом в него.

Изо всех сил.

Когда Пейдж Томас осмеливается подойти ко мне с расспросамио своей идиотской любви, я затыкаю ей рот одним убийственным взглядом.

Когда роскошная девочка-готка, которая, похоже, постоянноошивается на парковке, случайно сталкивается со мной в коридоре, я и не думаюизвиняться.

А когда я рывком распахиваю двери библиотеки, решительнопрохожу через металлоискатель и шагаю на свое место, то мне уже ничего не стоитнаорать на Люка за то, что он мне не позвонил. Или просто проигнорировать егосуществование.

Но он сам подходит ко мне. И говорит:

— Не хочешь пообедать сегодня у меня дома?

При этом он солнечно улыбается мне своими прекраснымигубами, ямочками на щеках и блестящими глазами.

— Да! — отвечаю я. — Да, хочу.

— Что это?

Порой Джейми бывает ужасной пронырой. Я еще не успела открытьсвой рюкзак, чтобы положить туда учебник испанского, как она уже ухитриласьполностью изучить его содержимое.

— Ничего, — отвечаю я, бросая быстрый взгляд на туго набитыйманильский конверт, прежде чем застегнуть рюкзак и повесить его на плечо.

Джейми молча смотрит на меня. Она не купилась на мое«ничего».

— Ладно, — бурчу я, оттаскивая ее от своего шкафчика иподталкивая к кабинету испанского. — Я тебе все расскажу, но, вообще, этопустяки.

— Звучит заманчиво, — урчит она, продевая руку мне подлокоть. Мы с Джейми всегда будем так ходить: под руку. Это наша привычка, и мнеона нравится, особенно сейчас, когда мне понадобится поддержка Джейми, чтобыпройти через то, что ждет меня впереди.