Книга Сорок тысяч - Константин Нагаев

Поезд уходил вечером. Закинул вещи в рюкзак и пошел на кухню. Наливать чай из старого пузатого чайника с ромашкой на борту в темно-синюю кружку. На ней был знак зодиака, Дева. Что было непонятно, так как я родился в июле, а мать в декабре.

Пришла мама. Села рядом. Опять немного всплакнула. Даже не по себе стало.

– Ты там хоть… звони чаще. Я же одна тут совсем. А ты позвонишь, и мне легче и спокойнее. И есть что подругам рассказать. У Зины вон сын каждый день звонит, не в пример тебе.

– Хорошо, мам. Мне уже ехать скоро. Вещи я собрал.

– Свитер уложил?

– Да. Конечно. Ты тут смотри… Береги себя.

Замолчали.

За окном просигналило такси. Вышли в коридор. Мать незаметно сунула мне купюру в карман. Как в школу на обед. Улыбнулся.

Присели. Молчали секунд тридцать.

– Прощай, мам.

– Будь осторожнее.

Поцеловал. Вышел. Почувствовал, как она украдкой перекрестила мне спину вслед.

До поезда было еще полтора часа. Я заскочил в супермаркет и взял небольшую бутылку виски.

Душа обдиралась в кровь голыми ветвями деревьев. Мгновенно пришло понимание страшного и необратимого. Скоро она уйдет. Уйдет тихо, не причиняя беспокойств. Так же, как и жила. С добротой и всепрощением. И пропадет последняя зацепка за этот город. И смысла тащиться ночью на поезде с пьяными сектантами и прочей мазотой не будет. Кроме пустого дома, где все будет жить ею. Но ложно. Не по-настоящему. Без нее.

Откупорил бутылку. Вздрогнул. Выпил из горла не меньше половины.

Не спеша дошел до вокзала. В дорогу купил две самсы и бутылку минералки. Зайдя в купе, нервно метнул рюкзак наверх. Выпил остаток так, будто это последний виски на планете. Закусил самсой. Выкурил сигаретку в тамбуре. Умылся. Ни с кем не разговаривая, залез на верхнюю, повернулся на бок и моментально уснул. До самого возвращения.

Шестой день

Вернулся домой. Состояние… Ну… Это когда ты вчера вечером с товарищами пересекаешься. Пьешь ведерными нормами. Разговариваешь ни о чем. Дико куришь. Руки уже жирные от селедки. И потом домой, пачкая куртку известью. И пустая комната. И еле успеваешь снять ботинки. И валишься на неубранную с утра кровать. В рубашке и одном носке. И последняя мысль: «Блевать надо только в унитаз…»

А утром происходит нечто, не поддающееся всем законам мироздания. Голова не болит ни разу. Ну, может легкое обезвоживание. Но в целом – бодрячком. Мысль чиста. Все суетное отошло на второй план. Есть четкое понимание того, что в принципе все идет верно. И встаешь спокойно. И даже без усилий умываешься и идешь гулять по городу. Просто так. Потому что это хорошо. То есть без причины.

И на этом самом утреннем прохладном перроне стоял именно с таким чувством, будто какой-то незримый священник вычистил мою чашку сомнений. Подмел все. А на образовавшейся поверхности от всей души впечатал штамп «Отпущено!»

Покурив и от души послав подальше пару грузчиков с их телегами, не спеша побрел к стоянке такси…

Телефон завибрировал в куртке. Сообщение. Номер телефона и приписка «Это Варвара. Предохраняйся и не кури в постели». Андрей был неумолимо последовательным. Отписал ему: «Спасибо, идиот!»

Несколько раз порывался позвонить Варваре и сказать, что нам надо увидеться. Один раз дождался, когда из– за гудков выскочило мягкое «Да». И сбросил.

Прошло почти три недели с момента возвращения. Работа перекрывала все щели для тоски. Даже заметил, что почти стал меньше курить.

В четыре часа утра пришла эсэмэска. Дико разозлился на себя, что не отключил на ночь телефон. Домой приехал заполночь. А завтра в восемь уже надо… «Вера тебя ждет. Я в дороге. Михаил». Долго склеивал в мозгу. Вдруг прострелило. Попробовал перезвонить – вне зоны. Набрал домашний отца Андрюхи.

– Вера.

– Кто это? Глеб? Ты?

– Да. Пришла СМС. Странная какая-то. Что произошло?

– Андрея нет.

Не понял.

– Как нет? Найти не можете?

В телефоне тишина. Потом вздох. Как обратная тяга.

– Нет. Его просто больше нет. Он погиб. Авария на трассе. Миша за границей. В Хельсинки. Сейчас летит сюда. Приезжай, – пустота встряла в разговор. – Пожалуйста.

– Конечно. Я еду. Держитесь там, – глупо приклеил я.

Отзвонился Сереге. Он обещал быть в течение часа.

…Такси везло меня на другой конец города. Сидел прибитый. Затылок вымерзал изнутри. Кровь в глазах. Пальцы сжимают телефон. Почти до хруста.

Но это просто невозможно. Мы же с ним вот неделю назад… И вообще, так не может быть.

Рявкнул на водилу, чтобы он вырубил свой сраный шансон. В тишине подъехали к дому. Серега уже стоял перед воротами. Я расплатился и вышел.

– Привет

– Привет. Ты еще не заходил?

– Нет. Я боюсь. Ну, это… Тебя ждал.

– Ладно, проехали. Ты знаешь, как это произошло?

– Нет.

Открыли калитку. Собаки были закрыты. Во дворе стояли– курили пара мужиков. Поздоровались. Краем глаза зацепил баскетбольный щит на стене гаража. Здесь мы летом с Андреем не один раз…

Массивная дверь. Приоткрыта. Зашли. Вытерли обувь. А дальше – ни шагу.

Вышла Вера Алексеевна. В черных штанах, кофте и косынка черная. Подошла. Обняла. Провела в комнату. Какая-то женщина поставила нам стаканы с чаем.

– Спасибо, что приехали. Пейте чай. Дома прохладно. И…

Остановилась. Вздохнула. Долго не выдыхала. Как перед выстрелом.

– Все так некстати. И… что же я говорю. Тут, в общем, дело такое. Сугубо личное. Миша попросил, чтобы вы забрали тело и привезли сюда. Вот деньги на расходы. Если возникнут проблемы – звоните.

– Вер Лексевна, не волнуйтесь. Все сделаем. С какого морга забирать?

– Не с морга. Из аэропорта.

– Как? Почему? Вы же сказали автокатастрофа…

Заревела тихо в платок, уже и так весь мокрый.

– Мальчики мои. Бедные вы мои мальчики… Вы не в курсе…

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА

Андрей, как всегда, днем был в «Матрешке». Раздался звонок.

– Андрей Сергеевич?

– Да, я. А это кто? – номер был какой-то странный.

– Это вас из посольства в Италии беспокоят.

– Это кто так, Руслан шутит?

– Андрей Сергеевич, это не шутка. Ирина ваша супруга?

Пауза. Сердце сжалось. Виски застучали. Выдавил: