Книга Прикольные игры на Краю Света. Три повести об отрочестве - Иван Орлов

Сережа – младший сын Ивана Петровича. Еще есть старший – Степан. Ему двенадцать с половиной лет. Совсем малым, не умея толком говорить, он важно представлялся, протягивая руку: «Пан!» Это словцо из старорежимной жизни и стало его уличным прозвищем.

У дяди, Василия Петровича, пятеро детей: пацан Колька, ровесник Степана, и четыре девки. Жили под одной крышей, но хозяйствовали отдельно, и стена, воздвигнутая в доме, разделяла дом на две неравные половины. Семья Ивана Петровича жила в основной части дома, в добротном строении, возведенном еще Петром Ивановичем. Семья же Василия Петровича ютилась в трехстенной пристройке к основному дому. И только баня, поставленная на участке Ивана Петровича, служила не только семьям Величко, но и другим соседям.

По справедливости, как понимал ее Сережа, честнее было бы, чтобы в большей части дома жила семья из семи человек, а в меньшей – та, где четыре. Но взрослые об этом речь не заводили, а дети в то краснознаменное время лишних вопросов старшим не задавали. Вопреки пословице: «За спрос не бьют в нос», за неуместное любопытство можно было и получить. Конечно, не по носу, но ложкой по лбу или ремнем по пятой точке – непременно.

У детей от осени до лета жизнь была расписана довольно четко. С утра школа, после обеда школьная же «домашка» и некоторые поручения по хозяйству. А после часок-другой свободного времени в щелочке между сумерками и ночной тьмой. Тогда всяких маньяков еще не знали, поэтому детишек, даже совсем маленьких, выпускали на улицу без опаски, лишь изредка окриком проверяли, на месте ли чадо, в той ли песочнице, куда было отпущено, или переползло в другую.

У пацанов помимо рыбалки летом и хоккея зимой была еще забава – игра в войнушку. Войны были масштабные, как теперешние телесериалы. Воевали улица на улицу, берег на берег, чередуясь, кто будет за фашистов, кто за русских. Тогда ведь война была у всех одна в памяти – Великая Отечественная. Или для разнообразия – «в Чапаева», или для экзотики – в «Гусарскую балладу». Такого обилия игрушечного оружия, как теперь, не было и в помине. Оружие делали из досок – пистолеты, карабины и даже пулеметы. Заготавливали целые арсеналы и берегли их пуще глаза.

На городской окраине многие дружили с лесом, который начинался сразу за Святым озером. Ходили по грибы-ягоды, на болота – за мхом для строительства.

Ребят, что постарше, обычно брали с собой как помощников. А те порой находили в сырых тенистых оврагах что-нибудь ценное из военных времен. Вот и Пана однажды ждала в лесу большая удача: нашел проржавевший, без приклада и патронного диска партизанский автомат ППШ. Стрелять из этой тяжелой железяки было невозможно, но кладоискателем месяца Степка походил.

Была середина ноября. Даже в войну играть надоело. Ребята посматривали на угрюмое небо: когда уже снег! Голой холодной осенью скучновато. И тут кто-то принес забаву – карбид. Вещество, как выяснили пацаны, применяется на сварочных работах. Таких работ довольно много на большой стройке. Подобных на Краю Света не предвиделось. Так что Степка и Колька сгоняли на великах на другой конец города, где с шумом и лязгом строили несколько многоквартирных домов. Заветный груз пацаны привезли в двух непромокаемых мешочках. Часть добычи выменял на бутылки сосед Валера Бабченко. Первые испытания карбидных бомбочек старшие ребята провели где-то в лесочке. Как сказал Пан, боялись, что застукают взрослые и отнимут боеприпасы.

И вот пробил час великого испытания. Его назначили провести днем на картофельном поле Величко, чтобы взрыв выглядел, как настоящий. Заодно и проверят, кто лучше заряжает бомбочки – Степан или Колька.

2

Какие могут быть мечты у мальчишки неполных восьми лет во времена, когда телевизор и холодильник есть не в каждом доме, когда только-только появляются в обиходе шариковые ручки, а взрослые, сидя на веранде за вином, со смехом говорят о том, что вот обещал какой-то Никита через десять лет коммунизм? Чтобы папка чаще приходил домой трезвым, чтоб не обижал старший брат, чтобы подешевели шоколадные конфеты… А еще научиться что-нибудь делать лучше всех.

Правда, старшие ребята, одногодки Степка и Колька, так зло все время соревнуются между собой, что порой и не хочется никакого чемпионства для себя. В своих поединках кто быстрее и сильнее, двоюродные братья доходили порой до сущих безобразий. И не в том дело, что оба вечно ходили в синяках, а то и перебинтованными, как геройские красноармейцы. Это как раз вполне по-мальчишески.

В закутке между баней Ивана Петровича и густым ягодником Василия Петровича Пан и Колька соревновались однажды, кто быстрее выкурит «козью ножку». Курево в то время было дорогим удовольствием даже для взрослых, для тех, например, что жили на Краю Света. Величко-отцы в будние дни обходились махоркой, низкосортным табаком по семь копеек. Но Иван Петрович в красные дни календаря позволял себе купить красивую пачку папирос «Казбек». В одной из таких, уже без папирос конечно, загадочно пахнущей, с черным всадником на фоне синих гор, Сережа хранил значки, редкие фантики и прочие ценности.

Степан и Колька затырили у отцов из серых пачек по паре щепоток махры. Почти без ошибок из обрывков газеты скрутили «козьи ножки». На ровный клочок бумаги насыпа́лась дорожкой махорка. Затем клочок аккуратно сворачивался в трубочку на манер сигары и склеивался слюной на стыке. Дальний конец загибался кверху, и получалась этакая бумажная курительная трубка.

Болельщиков собралось порядочно. Величко: Сережа, Томка, Нинка. Пороховы: Витька и Сашка. Бабченко: Валера и Славик. Махорки на две полноценные ножки не хватило, в табачное крошево добавили перетертых в ладонях сухих листьев. И торжественно засмолили. Сизый заклубившийся дым принес целый букет запахов. Тут и ядреный аромат банного веника, и терпкая вонь махорки пополам со смрадом горелой бумаги. Совсем не аппетитное белесое облако вилось вокруг невозмутимых пока куряк.

Степка затягивал в легкие дым честно, глубоко. Колька халтурил, надувал щеки дымом, потом выталкивал его обратно, не загружая вредной работой легкие. Болельщики в силу возраста не разбирались в тонкостях правильного курения, поэтому Колька не был прищучен за нечестную игру, а из-за этого Степка первый и закашлялся, наглотавшись горлодерного дыма. Да так, что всего согнуло-скрючило. Он вытянул в сторону руку с «козьей ножкой»: мол, подержите кто-нибудь, пока я прокашляюсь. Подсуетился Сережка, пока у брата слезы застилали глаза. Принял из его пальцев почти невесомую бумажную трубочку и быстро потянул дым в себя, ведь по-доброму брат никогда не даст попробовать курнуть. И тоже не рассчитал. Так вывернуло в приступе кашельного удушья, что и «ножка» выпала из пальцев на землю и там почему-то загорелась, весело потрескивая. Так что свои подзатыльники Серега от брата все-таки огреб. Не за то, что курил, – за то, что «трубку спора» не сберег. А состязание так до конца и не довели. Как будут говорить лет через двадцать, из-за «форсмажорных обстоятельств». Просто Колькина мать, Евгения Валерьевна, вышла на огород подкопать картошки к ужину.

Была и совсем глупая дуэль, в которой Сергей не стал набиваться в участники, предпочел остаться болельщиком на почтительном расстоянии от дуэлянтов. Суть состязания была такова: кто из двенадцатилетних богатырей поднимет выше свою струю, когда мальчики будут писать на стену сарая. Стена обшита поседевшей от времени бледно-серой доской, поэтому определить победителя будет несложно.