Книга Шахматы без пощады: секретные материалы... - Виктор Корчной

Мне показалось, что Керес года два подозревал, что это я его выдал. После он передумал. В 1973 году я поехал в Золинген играть тренировочный матч с Хюбнером. Там я повстречался с Пахманом, к тому времени уже отсидевшим в тюрьме в Чехословакии, а затем высланным из страны. Пахман рассказал мне, что участников той встречи выдал Эмиль Затопек. Пахман добавил, что на суде против него, организованном властями, знаменитый легкоатлет выступал одним из главных свидетелей со стороны правительства.

В тот год я играл на удивление много. В Сараево, в Гаване, Ленинграде, Пальме. Результаты чуть снизились. Шахматист не должен забывать — успех зависит не только от шахматной подготовки, но и от физического состояния. Если энергия человека на исходе — успеха не будет нигде! Написал и понял, что эту книгу я тоже не смогу написать в один присест — надо отдохнуть недельку!

Уникальным событием в мировой шахматной жизни стал матч СССР — Сборная мира, проведенный весной 1970 года в Белграде. СССР был невероятно силен! Матч должен был состояться на десяти досках, но, похоже, советские имели бы успех и на 50 и даже на 100 досках! Впрочем, были малозаметные глазу подводные течения, которые ослабляли советскую команду. За пару месяцев до соревнования началась усиленная подготовка. С советской командой работали лучшие тренеры. Но согласия среди членов коллектива не было. Были противоречия, разногласия, возникали ссоры. Еще более накалило атмосферу распределение команды по доскам. Вообще, в такой компании, где запасными оказались Штейн и Бронштейн, можно было расставить играющих как попало. Ну, скажем, по возрасту или по алфавиту, за исключением чемпиона мира. Но Спорткомитет назвал порядок досок по-своему. Споры утихли, но обиды остались. Заметно было, как во время игры советские ходили по сцене и радовались неудачам товарищей по команде. Сборная команда мира под руководством президента ФИДЕ Макса Эйве оказалась более сплоченной, чем советская.

Я играл на третьей доске, после Спасского и Петросяна, против Л. Портиша. Обстановка была нервная, не располагающая к вдумчивой игре. В одной из партий я допустил грубую ошибку уже в дебюте. Проигрывая матч, при счете 2:1 я предпринял попытку отыграться в последней партии. Но не получилось. В заведомо лучшем положении Портиш дал мне ничью. Вероятно, он был удовлетворен незначительным перевесом в счете. Но были и другие предположения. Так, возник слух, что Ботвинник, посмотрев на демонстрационную доску нашей партии, подошел к Портишу и сказал: «Выигрываете? А что товарищ Янош Кадар по этому поводу скажет?» Янош Кадар — это был партийный вождь Венгрии в то время. И не надо забывать, что команда мира была составлена как из «капиталистов», так и «коммунистов». Впрочем, сам Портиш этот разговор отрицал…

Советская команда все-таки одержала победу в матче. С минимальным перевесом — 20,5:19,5.

Сразу после окончания матча в Черногории в городе Херцег-Нови состоялся крупный блиц-турнир с гонорарами за участие и солидными призами. Играли 12 человек в два круга. Судя по силам, принимавшим участие, этот турнир можно было назвать неофициальным первенством мира по блицу. Победу с блестящим результатом 19 из 22-х одержал Фишер. Единственную партию в турнире он проиграл мне. Вторым был Таль, отставший от Фишера на 4,5 очка. За ним — я с 14-ю очками. А дальше — Петросян, Ре- шевский, Бронштейн, Смыслов, Ивков, Матулович…

Вскоре после этих событий состоялся еще один крупный турнир в Югославии. Он вошел в шахматную историю под названием «Ровинь-Загреб». Большая его часть была разыграна в курортных условиях, на острове у берегов Хорватии. Несмотря на представительный состав, ясно было, что фаворит — Фишер. И действительно, он выиграл турнир. Впечатляла манера игры американца. В начале партии он, отличный знаток теории, подолгу задумывался, как бы вовлекая противника в определенный неторопливый темп, а затем в середине партии легко уходил по времени от противника, находя в любой позиции — простой или сложной — сильнейшие ходы. Я играл в турнире хорошо. У меня даже был шанс — теоретический — догнать Фишера. Для этого, правда, нужно было выиграть партию у него. Но она закончилась вничью…

Во время этого турнира я стал свидетелем происшествия, которое и во сне не может присниться. В свободный день Фишер играл пропущенную партию с Ковачевичем. Игра проходила в зале, к которому примыкало кафе. Там сидели мы с Петросяном и нашими женами и сквозь стеклянную перегородку наблюдали за ходом борьбы. Играя черными, Ковачевич сумел перехватить инициативу. Защищаясь, Фишер поставил противнику хитрую ловушку. Я разглядел ее. «Как интересно! — вырвалось у меня, — сейчас Фишер предложит ему выиграть ферзя, а если Ковачевич примет «дар», то он может даже проиграть!» Каково же было мое изумление, когда жена Петросяна заявила, что сейчас же расскажет о ловушке Ковачевичу. И действительно, пока Ковачевич прогуливался в ожидании хода Фишера, она подошла к нему и «просветила» гроссмейстера. Вообще, Владо Ковачевич играл эту партию очень сильно, вероятно, он и сам разобрался бы в осложнениях, но молва все-таки приписала именно Роне Петросян победу над Фишером!

Странный случай произошел со мной на олимпиаде 1970 года в Зигене (Германия). Я проспал, не пришел на партию! Это случилось в матче против команды Испании. В советском лагере было несколько свободных людей, кто мог бы меня разбудить. Но не сделали этого. На Олимпиаде шутили, что я таким образом выразил протест против режима Франко. Хорошо, что команда СССР в отчаянной борьбе с американцами вырвала первое место, а то бы мне за этот «протест» штаны сняли…

Приближался новый претендентский цикл, и я искал новые методы тренировки, чтобы оживить свою игру. Мы сыграли тренировочный матч с Бронштейном. По его замыслу, контроль времени был очень жестким: полчаса на первые 12 ходов, час на следующие 16 ходов, еще один час на следующие 16 ходов и полчаса до конца партии. Таким образом, считал Бронштейн, следовало бороться против хронических цейтнотов. Бронштейн выиграл этот матч со счетом 4:2. Матч оказался полезен для нас обоих. Воздадим должное Бронштейну: он за 30 лет предвосхитил ужесточение контроля времени в соревнованиях, введенное в шахматный мир президентом Калмыкии Илюмжиновым. Были у мудрого московского гроссмейстера и другие идеи, на шахматной доске и вне ее, которые шахматный мир взял на вооружение десятки лет спустя.

Натренированный Бронштейном, сопровождаемый новым помощником для анализа и подготовки к партиям Г. Сосонко, я без труда выиграл очередной чемпионат СССР. Турнир был сравнительно несильный по составу, и я сурово расправился с молодежью, которая там участвовала. Я обыграл А. Карпова, Р. Ваганяна, М. Подгайца и многих других. Проиграв личную встречу В. Тукмакову, я все же обошел его, занявшего 2-е место, на два очка.

Не имеет смысла, добившись крупного успеха, выступать там же через короткое время. Шансов повторить достижение, а тем более превзойти его — немного, а хороший, но чуть слабее результат будет рассматриваться как неудача. Эта мудрая мысль пришла мне в голову с запозданием на пару недель, когда я уже снова играл в турнире в Вейк-ан-Зее. На этот раз триумфального шествия не получилось. Пришлось на финише выигрывать одну партию за другой. Решающей была встреча последнего тура с Хюбнером. Партия игралась утром, она изобиловала ошибками. Последним ошибся мой юный противник. Я выиграл партию, а с ней и турнир. Позади остались несколько титулованных гроссмейстеров, в том числе и экс-чемпион мира Петросян.