Книга Игры падших - Сергей Станиславович Юрьев

Если постараться, то можно расслышать, о чём они там беседуют – в заведении немноголюдно и, в общем-то, не слишком шумно. Только вот напрягаться не хочется ради праздного любопытства. Впрочем, то, что говорит Яночка, можно без особого труда прочесть по губам.

«…только сначала причешись, красавчик…» – Намёк на то, что количество волос на голове Маркела можно по пальцам пересчитать.

«Ладно, принеси чего-нибудь. Давай стаканчик сухого и бутербродик с икрой, только с чёрной – не люблю я красную…»

«Я что – лошадь что ли? Одного хватит…»

«Иди ты со своим мороженым!»

Всё-таки, у агентурной работы есть одна особенность: не ты владеешь навыками, а навыки владеют тобой – не дают спокойно посидеть, послушать перезвон колокольчиков, которые прокачиваются на медленном тёплом ветерке. Музыка для релаксации неспешно льётся их двух колонок, стоящих, как небоскрёбы, на барной стойке. А куда дальше релаксировать, если все последние дни и так складываются из различных видов расслабухи… Тут поневоле начнёшь шпионить за каждым, чьё поведение покажется слегка подозрительным. Например, Вася Кошка, бывший матрос, отбывший год общего режима за кражу боеприпасов… Откуда, спрашивается, на мирном сухогрузе, на котором он ходил в загранку, взяться гранатам? Неувязочка в легенде. Второй срок, полтора года, он получил за браконьерство, только зачем ему понадобилось рыбу глушить, если любой пескарь к нему на берег выпрыгнет, стоит только пальцем поманить. Или взять, например, Фёдора Лощину, бригадира трактористов сельской общины «Соборный путь» – вид у его слишком интеллигентный, как будто он всю жизнь не с шестерёнками и ступицами возился, а книжки народу выдавал в сельской библиотеке, свободное от работы время посвящая ловле бабочек и их дальнейшей препарации в интересах отечественной энтомологии. А вот Семён Пугач – точно не тот, за кого себя выдаёт. Утверждает, что всю почти жизнь на заводе токарем работал, только соломинки из коктейля за восемь аршин кидает точно в центр мусорной корзины, а в спортзале запросто складывает штабелями бравых спецназовцев из службы безопасности. А вот насчёт Яночки никаких сомнений нет. Странно не то, что её из гимназии попёрли, а то, что она там так долго продержалась с её замашками…

«…нет, мне своих неприятностей хватает…»

Так… На словах она пытается от чего-то отказаться, а глазки-то горят, и на лице написан живой интерес. Видимо, Маркел всё-таки нашёл к ней подход.

«А мне до лампочки. Здесь тепло, светло, предки не достают, классной наставницы, крысы, нету…»

Лейла переборола брезгливость и сосредоточила слух на том, что говорит Маркел. Бывший преподобный отец Зосима, липовый предстоятель Катакомбной Церкви Свидетелей Чуда Господня, был способен на любую гадость, и ни малейшего представления о том, что такое совесть, у него не было в принципе.

– Вот-вот, красавица моя… Выходит, так оно и есть: куда судьбы швырнёт, туда и летим. А самой на что-нибудь решиться – куража не хватает. Скучно живёшь, девочка моя, скучно… Может, ещё икорки?

– Чёрт с тобой, давай!

– И стаканчик?

– Угу. Может, упекут тебя за спаивание несовершеннолетних…

Маркел направился к стойке, на ходу доставая бумажник, а Яна, дождавшись, когда он отвернётся, быстро посмотрела на часы. Он явно ей что-то предложил, а ей и хочется, и колется, и репутацию лихой оторвы поддержать надо…

– Всё, что мы сейчас можем – это ерунда, это каждый может. С горя, с расстройства, с радости – у самых что ни на есть серых и скучных людей могут проявляться самые удивительные способности. – Маркел продолжил разговор, едва вернувшись с распечатанной бутылкой «Монастырской избы» и тарелкой с парой бутербродов. – А вот ты сама-то можешь заранее знать, получится у тебя или нет? И я не могу. А ведь это можно исправить.

– И по башке получить, – отрезала Яна, глядя в стакан. – Мне и тут неплохо.

– А мы ведь ничем и не рискуем. И меня, и тебя могут отсеять в любую минуту. Может, утром войдёт ко мне какой-нибудь солдатик и скажет: собирайся, Маркел, не нужен ты нам больше – рылом не вышел. И всё! И, скорее всего, так и будет – не завтра, так послезавтра. И тебя тоже выставят, не поможет личико твоё смазливое, и на ножки твои ладные никто не посмотрит. Я слышал краем уха – им всего семеро требуется, и ещё две команды дублёров – тоже по семь. А ты вообще ничем не рискуешь. Всего и делов-то – охранников внизу отвлечь, чтобы они на мониторы не пялились, когда я на дело пойду.

– Ага, ты возьмёшь, что тебе надо, а мне, значит, шиш. – Яна закусила нижнюю губу и посмотрела на Маркела уничтожающе. – Я, может, и дура, но не такая уж…

– Ну что ты, что ты… – Он плеснул вина в её бокал и замолчал, потирая подбородок. По всему было видно, что он разочарован, что он никак не ожидал встретить такого сопротивления. Скорее всего, его угнетало не то, что поставленная цель так и не была достигнута, а то, что он, при его-то опыте, не мог уломать какую-то девчонку на заведомо выгодное дельце.

– Привет. Не спится? – Таня Кныш легонько похлопала Лейлу по плечу. Её явление на людях в столь поздний час выходило за рамки привычного. Как правило, в это время она уже лежала в постели, вся в маске и бигудях, смотрела телевизор и усердно полировала ногти. – Я за игристым. Есть повод кое-что отметить.

Не дожидаясь ответа, она продефилировала в стойке, бросила на поднос банкноту в двадцать пять гривен и начала излагать бармену, чего она изволит. Судя по тому, как отставная топ-модель размахивала руками и кокетливо выгибала шею, одним игристым вином она ограничиться не собиралась. День рождения у неё, что ли? Нет, едва ли подобные даты способны её радовать – возраст уже не тот. Сохранилась она, конечно, неплохо, но, если присмотреться, выглядит как раз на свои тридцать пять с хвостиком.

Лейла без сожаления выпустила из виду Яночку с Маркелом, тем более что в их беседе наметилась затяжная пауза, и сосредоточила остатки внимания на Тане. Конечно… Иначе и быть не может. У неё что-то получилось. Учение принесло плоды, и ей что-то посулили. Наверное, намекнули, что у неё хорошие шансы выйти в финал. Собственно, она и попала сюда, потому что в последнее время собственное отражение в зеркале доставляло ей всё больше огорчений, и вдруг оказалось, что под её взглядом зеркала начинают покрываться трещинами, тускнеть, а то и вовсе рассыпаться на мелкие осколки. Потом выяснилось, что в её присутствии со столов падают стаканы, от пиджаков отлетают пуговицы, приходит в негодность бытовая техника, особенно пылесосы, поскольку её раздражал их вой. Впрочем, здесь ничего подобного не происходило, может быть, потому что у неё появилась надежда найти себя на ином поприще, где внешность не так уж и важна.

Не дожидаясь, пока бармен выставит на поднос всё, что она заказала, Таня вернулась за столик и тут же начала шептать, едва не касаясь губами уха Лейлы:

– Я сегодня была там… Ну, там, где у них всё хранится. Вот. Там был сам доктор Плавун. Он научный руководитель проекта. Сказал, что я готова прикоснуться к инструментам. Дал мне кольцо. Такое. Вроде из серебра, только тяжелее и на пальце болтается. На большой пришлось надевать. Как будто током стукнуло. А потом говорит: попробуй кресло сдвинуть. Я попробовала, а оно как об стенку шарахнется. Вот – получилось.