Книга Мой друг – Евгений Евтушенко. Когда поэзия собирала стадионы… - Феликс Медведев

Изменились ли мы за тридцать лет?

Безусловно, изменились. Иначе-то и быть не могло!

Что осталось в нас от тех, тогдашних?

Думаю, что многое осталось. Наверняка остался стержень характера. Ведь вырабатывается он в человеке гораздо раньше двадцати лет. Осталась память о военном детстве. Осталось ощущение начала и надежда, что какие-то главные строки, главные наши стихи еще на подходе.

Осталось (и приумножилось) искреннее уважение к литературе.

Пытался ли я «изменить время»?

Ну, знаете, для того, чтобы ставить перед собой подобную задачу, надо обладать воистину гигантским самомнением!

Вы только представьте, как же должен выглядеть поэт, который сидит за письменным столом и на полном серьезе размышляет: «А что будет, ежели я время изменю?!».

А вот с теми или иными вредными, лживыми тенденциями конкретного времени бороться можно и нужно. Всегда. При всех обстоятельствах. Даже через «не могу».

Строку: «Нас мало. Нас может быть четверо…» – я запомнил сразу. И, наверное, запомнил не я один. Но, по-моему, Андрей Вознесенский тогда схитрил: никого, кроме себя, не назвав, он как бы предоставил другим поэтам умозрительное право «бороться» за выход в эту четверку.

Ну, а если говорить серьезно, то все рассуждения о «тройках, четверках и пятерках» больше подходят для хоккея с шайбой, чем для поэзии.

Необходимо отметить главное: мы никогда не были «группой» в нынешнем, литературном (а точнее, окололитературном) смысле этого слова. И поэтому никогда не занимались тем, чем занимаются такие группы сегодня, то есть не пытались «захватить» газету, журнал или издательство для того, чтобы подкармливать «своих» и обрушиваться на «чужих».

На подобную «активную творческую жизнь» у нас не было времени. Да и желания тоже не было…

Заметных и по-настоящему молодых поэтов (из тех, кому сегодня 23–25 лет), к сожалению, назвать не могу. Может быть, они и есть, но я их пока не знаю.

Мы входили в литературу, в поэзию, в которой еще вовсю работали Твардовский и Смеляков, Заболоцкий и Мартынов, Антокольский и Светлов, Луговской и Сельвинский, Симонов и Луконин, Самед Вургун и Назым Хикмет. Работали и другие (в том числе и очень большие) поэты. Но я перечислил только тех, с кем неоднократно доводилось встречаться, беседовать, выступать, ездить по стране, а с некоторыми посчастливилось и дружить.

Все они в той или иной мере помогали нам. Помогали хотя бы тем, что были! И память о встречах с ними, их советы, их принципиальность, их стихи помогают нам до сих пор.

А еще тридцать лет назад вместе с нами входили в литературу такие поэты, как Борис Слуцкий, Владимир Соколов, Белла Ахмадулина, Олег Чухонцев. Без них наша тогдашняя память и наш нынешний день тоже будут пустыми.

Есть и наши ровесники в республиках – на Украине, в Латвии, Литве, Белоруссии, Грузии, Армении, Казахстане, Таджикистане. Двадцать пять лет назад мы подружились с ними, и дружба эта продолжается по сей день. Помогает ли нам она? Конечно, помогает…

Помогать другим – дело естественное. А вот говорить и даже помнить об этом считаю занятием необязательным.

В сопредельные жанры «вторгался» потому, что это интересно.

К тому, что делал (статьи, песни, «Документальный экран»), всегда относился очень серьезно. Во всяком случае, никаким «отдыхом от поэзии» эта часть работы для меня не была.

Время сейчас разворачивается настоящее, интересное, живое. Очень нескучное время сейчас разворачивается!

Быть только свидетелем происходящего, существовать по принципу «Ну-ну, поглядим-посмотрим, что у них получится…» – это значит предать свою молодость.

В перестройке страны надо обязательно участвовать!

Так и будем жить.

Роберт Рождественский

Голос

Евгению Евтушенко

Такая жизненная полоса,а, может быть, предначертанье свыше.Другихя различаю голоса,а собственного голосане слышу.И все же он, как близкая родня,единственный,кто согревает в стужу.До смерти будет онвнутри меня.Да и потомне вырвется наружу.

1995 г.

«Я родился – нескладным и длинным…»

Я родился —нескладным и длинным —в одну из влажных ночей.Грибные июньские ливнизвенели,как связки ключей.Приоткрыли огромный мир они,зайчиками прошлись по стене.

«Ребенокудивительно смирный…» —врач сказал обо мне.…А соседка достала карты,и они сообщили,чтобуду я не слишком богатым,но очень спокойным зато.

Не пойду ни в какие бури,неудачисмогу обойтии что дальних дорогне будетна моем пути.Что судьбою,мне богом данной(на ладони вся жизнь моя!),познакомлюсьс бубновой дамой,такой же смирной,как я…Было дождливо и рано.Жить сто леткукушка звала.

Но глупые картыврали!А за ними соседкаврала!Наврала она про дорогу.Наврала она про покой…Карты врали!..И слава богу,слава людям,что я не такой!Что по жилам бунтует сила,недовольство собой храня.Слава жизни!Большое спасибоейза то, что мяла меня!Наделила мечтой богатой,опалила ветром сквозным,не поверилабабьим картам,а поверилаливням грибным.

1960 г.

Роберт Рождественский и Евгений Евтушенко. 1970-е гг.

Отрывок из поэмы «Реквием»

Помните! Через века, через года, – помните!О тех, кто уже не придет никогда, – помните!Не плачьте! В горле сдержите стоны, горькие стоны.Памяти павших будьте достойны! Вечно достойны!Хлебом и песней, мечтой и стихами, жизнью просторной,Каждой секундой, каждым дыханьем будьте достойны!Люди! Покуда сердца стучатся, – помните!Какою ценой завоевано счастье, – пожалуйста, помните!Песню свою отправляя в полет, – помните!О тех, кто уже никогда не споет, – помните!Детям своим расскажите о них, чтоб запомнили!Детям детей расскажите о них, чтобы тоже запомнили!Во все времена бессмертной Земли помните!К мерцающим звездам ведя корабли, —о погибших помните!Встречайте трепетную весну, люди Земли.Убейте войну, прокляните войну, люди Земли!Мечту пронесите через года и жизнью наполните!..Но о тех, кто уже не придет никогда, – заклинаю, —помните!

1962 г.

Март 1963 года

Не волнуйтесь,мы умрем.Не в петле и не на плахе.Ваши должностные страхимыс собою заберем.Славным следуйте путем:в душах и в бумагах шарьте,запрещайте,разрешайте.Радуйтесь.А мы уйдем.Точка…Но уже сейчаствердо знайте, дорогие:все равнопридутдругие.Злее нас.Слышнее нас.

1963 г.

Белла Ахмадулина

«У времени нет привычки ходить по обочине»

И они, эти тридцать лет, не мимо меня прошли, не стороной. Или я, во всяком случае, не на обочине находилась. Они через меня и двигались, эти тридцать лет. И мудрено было мне не измениться. Да и всем, кого касается это время, не удалось не измениться. Но я как-то по своим собственным правилам полномочна лишь за себя отвечать и о себе рассуждать, потому что полагаю, что изменилась я, весьма изменилась, но моя доброжелательность к моим коллегам осталась неизменной. Каждый из нас, наверное, и тогда, и сейчас отстаивает право на художественную отдельность и совершенно не собирается дерниться в этой вот неразрывности имен, присутствующих в сегодняшнем разговоре. Эта отдельность и тогда, наверно, была заметна, но каждый в ней, видимо, только утверждался по мере своего развития.