Книга Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

Мы проходим мимо очередного огромного строения, напоминающего развалины средневекового замка.

– Боже, здесь история просто повсюду, – восхищаюсь я. – Что это за место? Мы можем войти?

– Это музей, конечно, можем. Но не сегодня. Подозреваю, он закрыт.

– О да, понятно, – стараясь скрыть разочарование, вздыхаю я.

Сент-Клэр удивлен:

– Ты в школе всего одну неделю. У нас впереди еще целая вечность, чтобы посетить этот музей.

У нас. Не знаю почему, но внутри все сжимается. Сент-Клэр и я. Я и Сент-Клэр.

Скоро мы оказываемся в крайне популярном у туристов районе. Людей здесь еще больше, чем в окрестностях школы. Повсюду шумные рестораны, магазины и отели. Уличные продавцы кричат на английском: «Кускус! Хотите кускус?», а дороги настолько узкие, что автомобиль не проедет. Мы идем по улице, протискиваясь сквозь толпу, словно на карнавале.

– Где мы?

Хотелось бы мне задавать поменьше вопросов.

– Между рю Сен-Мишель и рю Сен-Жак.

Я отвечаю вопросительным взглядом.

– Рю означает «улица». Мы все еще в Латинском квартале.

– До сих пор? Но мы шли…

– Десять – пятнадцать минут? – поддразнивает Сент-Клэр.

Хм… Очевидно, лондонцы или парижане, кем бы Этьен там себя ни считал, не особенно ценят радость обладания автомобилем. А я вот скучаю по своей малышке, хотя у нее барахлит двигатель. И нет кондиционера. И сломано радио. Я делюсь этими мыслями с Сент-Клэром, чем вызываю у него улыбку.

– Ты все равно не смогла бы на ней ездить. Во Франции можно водить только с восемнадцати лет.

– Тогда мог бы ты сесть за руль, – говорю я.

– Нет, не мог бы.

– Ты же говорил, будто у тебя день рождения! Так я и знала. Ты соврал, и никто…

– Я другое имел в виду, – смеется Сент-Клер. – Я не умею водить.

– Серьезно? – Я не могу удержаться от коварной ухмылки. – Хочешь сказать, на свете существует то, что я умею делать, а ты нет?

Сент-Клэр усмехается в ответ:

– Шокирующая информация, не правда ли? Но мне это никогда не было нужно. В Париже прекрасно организована система общественного транспорта, так же как и в Сан-Франциско и Лондоне.

– Прекрасно организована, – передразниваю я.

– Заткнись, – хохочет Этьен. – Эй, а знаешь, почему этот квартал называют Латинским?

Я приподнимаю одну бровь.

– Несколько столетий назад здесь жили и учились студенты Сорбонны. Она, кстати, вон там. – Сент-Клэр показывает куда-то в сторону. – Это один из самых старых университетов мира. В общем, преподавали студентам на латыни, поэтому между собой они стали называть квартал латинским. А потом название прижилось.

Повисает неловкая пауза.

– И это все? Конец истории?

– Да. Черт, ты права. Полная белиберда.

Я обхожу еще одного агрессивного продавца кускуса:

– Белиберда?

– Дрянь. Фигня. Дерьмо.

Белиберда– как мило.

Мы поворачиваем за угол, и вот она, Сена. Огни города дрожат на воде. Я делаю глубокий вдох. Великолепно. По набережной прогуливаются парочки, продавцы расставляют картонные коробки с книгами в мягких обложках и старыми журналами на продажу. Мужчина с рыжей бородой наигрывает на гитаре грустную песню. Мы слушаем его минутку, а потом Сент-Клэр бросает несколько евро в чехол от гитары.

Наше внимание вновь переключается на реку, и в этот момент я вижу…

Нотр-Дам.

Конечно, я уже видела Нотр-Дам на фотографиях. Сент-Этьен-дю-Мон – красивейший из соборов, но даже он НИЧТО по сравнению с Нотр-Дамом. Этот собор точно огромное судно, идущее вниз по реке. Массивное. Внушительное. И притягательное. Подсветка напоминает «Дисней Уорлд»[21], но этот собор намного волшебнее, чем что-либо выдуманное Диснеем. Островки изумрудных виноградных лоз спускаются по стенам прямо в воду, завершая сказочный образ.

Я медленно выдыхаю:

– Как красиво.

Сент-Клэр наблюдает за мной.

– В жизни не видела ничего подобного. – У меня не хватает слов.

Чтобы добраться до собора, нам нужно перейти мост. Никогда не знала, что Нотр-Дам построен на острове. Сент-Клэр говорит, что мы идем к Лиль де ля Сите, Острову Сите, и это самый старый район Парижа. Сена мерцает внизу зеленым и голубым, и под мостом проплывает длинный, расцвеченный огнями корабль. Я заглядываю за край:

– Смотри! Там пьяный. Он сейчас вывалится за бо…

Я оглядываюсь и вижу, что Сент-Клэр медленно плетется в нескольких футах от края моста.

Сначала меня это озадачивает, но потом я все же понимаю:

– Ты же не боишься высоты?

Сент-Клэр неотрывно смотрит вперед, стараясь не отводить взгляда от силуэта Нотр-Дама.

– Я просто не понимаю, зачем стоять на краю, когда рядом полным-полно места, где можно идти.

– О, так дело в пространстве?

– Отстань, иначе я начну задавать коварные вопросы про Распутина. Или про спряжение французского глагола.

Я перегибаюсь через край и делаю вид, что оступаюсь.

Сент-Клэр бледнеет:

– Нет! Не надо!

Он тянет руки, будто хочет спасти меня, и тут же хватается за живот, будто его сейчас вырвет.

– Прости! – Я отхожу от парапета. – Я не знала, что тебе настолько плохо.

Парень лишь отмахивается, все еще продолжая держаться другой рукой за живот.

– Прости, – вновь повторяю я.

– Проехали, – недовольно бурчит Сент-Клэр, словно это я виновата в том, что мы тут застряли, а потом указывает на Нотр-Дам: – Я не из-за него потащил тебя сюда.

Сложно вообразить что-то красивее Нотр-Дама.

– Мы не зайдем внутрь?

– Закрыто. У нас будет еще куча времени, забыла?

Сент-Клэр ведет меня во внутренний двор, и я пользуюсь моментом, чтобы полюбоваться на его пятую точку. Совершенство. Это даже лучше, чем Нотр-Дам.

– Здесь!

Отсюда прекрасно виден вход – на трех колоссальных арках восседают сотни и сотни небольших фигур. Они напоминают каменных кукол, каждая детально проработана.