Книга Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции - Алексей Толпыго

Робеспьер правил Страхом; но Страх же его и сверг.

Утро девятого. Как обычно, назначены два заседания Конвента: утреннее с 12 часов и вечернее попозже (смотря когда закончится утреннее). В 10 утра калека Кутон приехал в своем инвалидном кресле в Комитет и затеял какой-то спор с Карно. Ждут Сен-Жюста, около двенадцати он присылает записку – он не станет читать свой доклад в Комитете, он откроет свое сердце Конвенту. Взвыв от ярости, заговорщики бросились в Конвент.

Сен-Жюст только начал свой доклад, когда они вбежали. Тальен прерывает его: «Ни один добрый гражданин не может удержаться от слез при виде тех несчастий, на которые обречена Республика. Повсюду раздоры. Вчера один из членов правительства отделился от него, чтобы обвинить его. Сегодня другой следует его примеру. Я требую, чтобы завеса была сорвана!»[22]

Робеспьер бросается к трибуне, но ему не дают говорить. «Председатель убийц, в последний раз я требую слова!» – кричит он президенту Тюрьо. Тальен размахивает кинжалом – если не будет принят обвинительный декрет, он сам пронзит кинжалом «нового Кромвеля». Но кто же этот «Кромвель»? Имен пока не называют. У Барера, как говорят, в разных карманах фрака лежало на этот день ДВЕ речи: одна за Робеспьера, другая против. Кутона обвиняют в том, что он «стремился к трону». «Это я-то хотел взойти на трон?» – иронически говорит он, указывая на свои парализованные ноги.

Принимается декрет об аресте сторонников Робеспьера: командующего армией Парижа Анрио и председателя суда Дюма. Робеспьер вновь прорывается к трибуне, но его заглушают крики «Долой тирана!» Он обращается к правой стороне: «Чистые, добродетельные люди, я прибегаю к вам: позвольте мне говорить, разбойники отказывают мне в этом». Собрание молчит, на губах Робеспьера появляется пена. «Его душит кровь Дантона!» – кричит кто-то из монтаньяров. «А! – отвечает Робеспьер, – подлецы! Так что же вы его не защищали!» – и в отчаянии понимает, что он предал Дантона совершенно напрасно.

Наконец малоизвестный член Конвента Луше произносит решительное слово. «Нет сомнения, – говорит он, – что Робеспьер был властелином – на основании одного этого я требую его ареста!» Депутат Огюстен Робеспьер, брат Максимилиана, требует ареста для себя: «Я так же виновен, как мой брат: я разделяю его добродетели и хочу разделить его судьбу». То же говорит Леба. Конвент одну минуту колеблется, затем издает декрет об аресте пяти депутатов: Максимилиана и Огюстена Робеспьеров, Леба, Сен-Жюста и Кутона. Уводимый полицией Робеспьер сказал: «Республика погибла – разбойники торжествуют». Была половина шестого. Конвент закрыл заседание, назначив вечернее на 7 часов.

Но исход событий еще далеко не решен. Узнав о происшедшем, состоявшая из сторонников Робеспьера Коммуна объявила себя в состоянии восстания, а якобинцы начали непрерывное заседание. «Болото» перешло на сторону противников Робеспьера, но что скажет Париж?

Париж колебался. В тюрьмах отказались принять Робеспьера и его товарищей, вскоре они, освобожденные, собрались в ратуше. Жандармы арестовывают Анрио – его тоже освобождают, и он ведет канониров. Пушки наведены на Конвент, председатель уже предлагает депутатам «умереть на своих местах»; но Анрио не удалось убедить канониров стрелять. Все, что он смог, это заставить их навести пушки на Конвент, но стрелять канониры не согласились. А при повторном приказе они разрядили пушки и повернули их дулами назад.

Тем временем Конвент вручает чрезвычайные полномочия… кому? Выбор Конвента крайне ограничен: военных в его составе можно перечесть по пальцам. Командование поручается Баррасу, «бывшему» виконту и пехотному офицеру. Кроме того, объявлены вне закона Робеспьер, его товарищи и вся мятежная Коммуна.

К ночи исход борьбы все еще неясен. Из 48 парижских секций 18 высказались за Конвент, 13 – за Коммуну (то есть за Робеспьера).

В этот критический момент Робеспьер и Сен-Жюст проявили нерешительность. Вся история могла бы пойти иначе, если б они не так долго колебались. Только во втором часу ночи Робеспьер решается обратиться за поддержкой против Конвента к секции Пик… Текст этого воззвания сохранился, он гласит:

«Мужайтесь, патриоты секции Пик! Свобода торжествует! Те, чьей твердости боятся изменники, уже на свободе. Повсюду народ показывает себя достойным своей натуры. Собирайтесь в ратуше, где доблестный Анрио выполнит приказы Исполнительного Комитета, созданного, чтобы спасти страну.

Луве, Пейян, Леребон, Легран, Ро…»

Подпись Робеспьера осталась неоконченной. Он заколебался и отложил перо? Или История решила так, что войска секций, высказавшихся за Конвент, ворвались в залу именно в тот момент, когда он подписывал воззвание? Но теперь все было кончено. Леба застрелился, Огюстен Робеспьер выбросился из окна, но лишь расшибся. Максимилиан то ли пытался застрелиться, то ли был ранен в челюсть жандармом Мерда. Арестованных доставили в Конвент, наутро возникла юридическая тонкость. Как объявленных вне закона, их не требовалось судить, но полагалось, чтобы два чиновника городской Коммуны удостоверили их личность. В данном случае это было невозможно, так как вся Коммуна была объявлена вне закона. Но как-то эту проблему решили, и 10 термидора Робеспьер вместе с двадцатью товарищами был казнен. Как обычно, народу показали головы трех наиболее выдающихся злодеев, таковыми сочли Робеспьера, Анрио и Дюма. Когда упала голова Робеспьера, какая-то женщина – два ее сына были казнены во время Террора – крикнула «Бис!» В следующие два дня было казнено еще 82 человека: весь состав Коммуны и другие робеспьеристы.

25

Общеизвестно, что Робеспьера свергли люди, которые были гораздо хуже его и что именно после падения Робеспьера началась истинная вакханалия грабежа («тащи, кто сколько может!»). Никто (кроме откровенно маргинальных публицистов-эмигрантов) не пытался ставить под сомнение тот факт, что лично Робеспьер никак не наживался, не пытался нажиться и в этом смысле был человеком безупречно честным.

Люди честные в частной жизни оказываются негодяями ради высокой цели. И это типично для революций. В них гораздо более приемлемыми оказываются люди с не столь жесткими принципами, например, Мирабо или даже Дантон. Обоих нельзя назвать чистыми людьми, но и Мирабо, и даже Дантон все-таки существенно симпатичнее Робеспьера.

Но каков же итог деятельности Робеспьера?

Как было сказано, первым итогом была Победа. Иностранная интервенция продолжалась, но уже не представляла угрозы для Республики; народная толпа уже не могла угрожать Конвенту, а это значило, что можно было наконец-то начать восстанавливать хоть какой-то порядок в стране.