Книга Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд С. Дойч

Разразившаяся война породила в профсоюзных лидерах чувство глубокой ответственности за то, чтобы обеспечить единство трудящихся Германии, и это единство выпестовалось и расширилось, несмотря на жестокие удары нацистского режима. Как уже упомянутые профсоюзные лидеры, так и многие другие, кто когда–либо пользовался авторитетом среди немецких рабочих, теперь предпринимали усилия, чтобы призвать своих сторонников к солидарности и ведению общей борьбы. Главной проблемой для лидеров рабочих было правильное понимание сути планируемого военного переворота; необходимо было ясно донести до немецких рабочих, что речь не идет о замене нацистского режима хунтой или реакционной диктатурой. В последние месяцы 1939 года между профсоюзными лидерами было достигнуто понимание, что в случае необходимости они поддержат военный переворот призывом к всеобщей стачке. Были направлены представители в главные промышленные центры, чтобы подготовить для этого благоприятную почву. Выглядело несколько иронично, хотя и вполне понятно и объяснимо с учетом сложившихся обстоятельств, что финансировал эти поездки промышленник Вальтер Бауэр, хотя их целью была организация и подготовка того, что является традиционным оружием рабочих против капиталистов, которого последние боятся больше всего – всеобщей забастовки[21].

Оппозиция в военных кругах в начале войны

Усиление оппозиции в МИДе, а также в политических кругах и обретение ею действенной силы были затемнены событиями, происходившими в то время в рядах оппозиции в военных кругах. В значительной степени из–за неудавшихся попыток добиться от Гальдера и Браухича выступления против режима представители оппозиции среди военных не сыграли какой–либо заметной роли во время дипломатического кризиса 1939 года. В самый разгар кризиса Гальдер решил оградить себя от настойчивых попыток своих друзей склонить его к действию и сумел настолько изолировать себя от окружающих, что вступить с ним в контакт оказалось практически невозможным. Он был последователен в своих взглядах. Даже в 1938 году Гальдер был настроен скептически относительно поддержки переворота широкими массами, а также рядовым и младшим офицерским составом вооруженных сил. Он настаивал на том, что благоприятная обстановка для успешного выступления может быть создана лишь в случае резкого падения авторитета Гитлера и веры в него, что могло произойти, в частности, в результате вражеских бомбардировок германских промышленных центров или серьезных военных неудач в самом начале военного конфликта. Но и в этом случае Гальдер возлагал надежды не столько на широкие народные выступления, сколько на то, что немцы просто признают как свершившийся факт быстро осуществленный переворот и убийство Гитлера.

Но если Гальдер не предпринимал каких–либо попыток к действию и так же, как и другие генералы, хранил полное молчание во время знаменитого выступления Гитлера в его горной резиденции 22 августа 1939 года, во время которого тот заявил о своем намерении напасть на Польшу, то другие военные отнюдь не были столь же бездейственны и пассивны. За две недели до начала кампании генерал Томас представил меморандум (адресованный Гитлеру) начальнику Верховного командования вооруженными силами – ОКВ, генералу Кейтелю. В нем говорилось, что нападение на Польшу неизбежно приведет к европейской и мировой войне, ресурсы и возможности Германии в которой будут значительно меньше по сравнению с ее противниками, тем более что следовало ожидать вступление в войну Соединенных Штатов на их стороне. Кейтель прервал чтение меморандума, заявив, что Гитлер никогда не допустит втянуть себя в мировую войну и что, по мнению фюрера, французы настроены слишком миролюбиво, а англичане слишком слабы, чтобы оказать Польше реальную и ощутимую поддержку. Что касается США, то они больше не будут таскать каштаны из огня для Англии, не говоря уже о Польше. На замечание Томаса, что все знакомые с международной обстановкой придерживаются другой точки зрения, Кейтель презрительно заметил, что тот позволил себе попасть под заразное и тлетворное влияние пацифистов, не верящих в величие Гитлера.

В воскресенье, перед объявлением войны Польше, Томас вновь посетил Кейтеля, принеся ему подробные таблицы и выкладки, исчерпывающе показывающие экономическую слабость Германии по сравнению с западными державами. Кейтеля все это не слишком убедило, но на этот раз он согласился показать материалы Гитлеру. На следующий день Кейтель сообщил, что фюрер не разделяет опасений Томаса насчет пожара мировой войны, в особенности потому, что ему удалось привлечь на свою сторону Советский Союз, что является «величайшим политическим достижением, которого удалось добиться какому–либо государственному деятелю Германии за последние десятилетия».

Последняя попытка Хаммерштейна

В обстановке всеобщей растерянности и нерешительности нашелся человек, который был готов взять ситуацию в свои руки, чтобы не допустить ужасов войны, которую Гитлер вот–вот мог развязать. Это был генерал–полковник Курт фон Хаммерштейн–Экворд, который командовал сухопутными силами (рейхсвером), когда Гитлер еще только шел к власти. Теперь генерал мог только сожалеть, что не использовал в свое время вверенные ему войска, чтобы раздавить «коричневых подонков». Характер Хаммерштейна очень хорошо передавала его внешность: открытое лицо с прямым ясным взглядом и массивная квадратная челюсть. С начала и до конца своей военной карьеры Хаммерштейн всегда имел обо всем свое собственное мнение и поэтому держался как бы особняком от своих коллег. В отличие от сменившего его на посту командующего сухопутными силами Фрича, в общем–то типичного представителя замкнутой прусской военной касты, с головой уходившего в работу и с надменностью и некоторым пренебрежением относившегося к тем, кто находился за пределами этой касты, Хаммерштейн был разносторонним человеком и практически единственным представителем немецкого генералитета, поддерживавшим хорошие личные отношения с политиками всех оттенков вплоть до умеренно левых. Поэтому многие как в военных, так и в гражданских кругах смотрели на Хаммерштейна как на «красного генерала». Среди очень много и напряженно работавших сотрудников Генштаба, многие из которых были настоящими трудоголиками, к Хаммерштейну относились как к «лентяю». Этот крепко сложенный человек, «кровь с молоком», был настоящим жизнелюбом; спортсменом и охотником; у него не было той зацикленности только на работе, характерной для штабистов. Но если он и терял при этом как штабной работник, то безусловно выигрывал как человек, которому все было интересно.

Последний канцлер Веймарской республики Брюнинг летом 1939 года назвал Хаммерштейна «человеком без нервов» и считал, что это единственный генерал, на которого можно было рассчитывать в деле отстранения Гитлера от власти. «Дайте мне войска, и тогда мне не придется скучать», – сказал Хаммерштейн, узнав о комментарии Брюнинга в его адрес. И казалось, случай реализовать эти слова на деле теперь представился. После того как в 1934 году Хаммерштейн вышел в отставку и на посту командующего вооруженными силами его сменил Фрич, генерал все более и более разочаровывался в военной среде, с которой была связана вся его жизнь. Его раздражали как те нравы, которые там возобладали, так и конкретные люди, которые там работали. Его слова: «Эти парни сделали старого солдата антимилитаристом», сказанные с горечью и отчаянием позднее, вполне могли быть сказаны и в рассматриваемое время[22].