Книга Время - московское! - Александр Зорич

— Тут все очень серьезно…

Я, как мог быстро, ввел Меркулова в курс дела: курьер, Главный Ударный Флот, крейсера-«историки» (капитан-лейтенант, как и я, в составе ОПРОСа посещал Техноград, что сильно облегчило мою задачу).

Пехтура тем временем тоже приобщилась к государственному преступлению, вполуха слушая наш разговор и в оба глаза читая копии письма.

Меркулов все схватил налету. Прервав меня, как обычно, на полуслове, он бросил:

— Понял. Где письмо-то?

Семеренко услужливо протянул ему оригинал, возвращенный планшетом в целости и сохранности.

Меркулов изучил документ, бормоча себе под нос:

— Угу… Ага… Ну да, «радиобакены»… Что там может пеленговаться, если клонские тральщики еще вчера все вычистили?.. «Фоторакеты»… Где тебе, ёкарный папенгут, фоторакеты сейчас найти?.. Так-так… «Россия и Бог»… Ну оно конечно… Для кого ты сказал, Саша, это все написано?

Меркулов, весьма ловко орудуя одной здоровой рукой, сложил письмо и запихнул себе в карман шинели.

— Для штаба Первой Группы Флотов.

— Ну то есть для главкома?

— Ну то есть да.

— Так, сержант, а ты человека в капонир послал, как я просил? — Меркулов теперь обращался к Семеренко.

— Так точно, товарищ капитан-лейтенант. Не вернулся пока.

— Плохо. Н-да… Они нас танцуют, а мы расслабляемся… Ладно. Держи, сержант, сувениры…

С этими словами каплей сбросил с плеча обе трофейные перевязи.

— …И слушай внимательно. Пушкин дельно рассудил, что письмо скопировал. Но десять штук — перебор. Значит, так: семь копий — уничтожить немедленно. Одну дай сюда. Одну оставь себе и спрячь получше. А с десятой копией отряди самого надежного человека… — Меркулов экзаменовал взором солдат, которые, в свою очередь, глядели на него с обожанием и мольбой («Меня, товарищ капитан-лейтенант, меня, я не подведу!»). — Вот этого. — Он ткнул пальцем в Матвеева. — Отряди его, пусть найдет любого офицера из командования укрепрайона или девятой дивизии, на худой конец. И скажет следующее, записывай…

Меркулов надиктовал донесение, в котором на удивление ясно, внятно и без всяких ёкарных папенгутов обрисовал ситуацию. Кое-что касалось и непосредственно меня.

— «На основании оценки сложившейся обстановки мы, капитан-лейтенант Меркулов и лейтенант Пушкин, приняли решение: попытаться лично доставить письмо в штаб Первой Группы Флотов. Поскольку наши шансы на успех невелики, прошу вас также приложить все усилия к тому, чтобы письмо попало к адресату». Записал? Молодец. И последнее слушай-запоминай. Клоны сейчас прут прямо сюда. Если их не остановит зенитная рота, следующая станция у них — летное поле. Это значит, стоять вы будете здесь и стоять будете насмерть. Появится офицер от капитана и выше — отдашь ему свою копию письма. Ну а при угрозе захвата противником — письмо уничтожить… Да и флуггер этот лучше бы тоже… Секретная машина как-никак…

— Понял, товарищ каплей. Не беспокойтесь, секретов клонам не дадим и сами не дадимся!

— Молодец. Да, как мы с твоими орлами вместе «скорпионов» давили — я запомню!.. Идем, Пушкин.

— А вы что — знаете, где штаб Первой Группы Флотов? — спросил я, когда мы отошли от «Орлана» шагов на двадцать.

— Этого только дурак не знает. И кончай «выкать» наконец! Я уж было обрадовался, а тут снова — «вы»!

— Извини. Ну и где штаб?

— Да где-то в бункере под Оранжереей.

— То есть точно ты все-таки не знаешь?

— А зачем точно? Сядем на летное поле «Б», а там у кого-нибудь спросим.

— Так ты лететь собрался? — у меня перехватило дыхание. Что ж, мечты сбываются… Хотел ты, Пушкин, подняться в воздух — поднимешься.

Мог бы и сразу догадаться! Ведь Меркулов, закончив разговор с сержантом, сразу безошибочно взял курс на четверку флуггеров — ту, с которой на моих глазах взрывная волна сорвала сугробы маскировочной пены.

— Есть другие идеи? По земле не пройдем. Я только что с озера, там такая свалка! Все дороги на запад перехвачены егерями, «Атураном» этим гребаным. Будь у нас хоть взвод танков, можно было бы попробовать прорваться, а так…

— А руку тебе где? Там?

— Там. В рукопашную братишек из сводного флотского батальона поднимал. Они сперва робели, но потом ничего пошло. Сбили мы егерей с тороса, и тут танк — мертвый с виду, гусеницы порваны, в пробоинах весь — ожил вдруг и как шарахнет плазмой! Пацанов рядом со мной — в угли, рукав шинели — в пепел, ну, китель загорелся… Но отделался ерундой, пара ожогов…

— Это хорошо, что ерундой, — сказал я, а сам подумал: «Рассказывай! Ты же рукой шевельнуть не можешь, висит плетью». — Не больно?

— Сейчас уже нет. Меня сразу к медбэтээру вывели, там мазилкой замазали, два укольчика вкатили и вместе с тяжелоранеными сюда привезли. Я вообще-то хотел остаться, но на меня налетел лютый кап-три с воплями, что расстреляет, если еще раз на передовой встретит.

— Расстреляет?

— Ну, все пилоты, дескать, обязаны находиться на летном поле, а не егерских офицеров мечом шинковать. Приказ Тылтыня.

— Слушай… А может, тебе лучше Тылтыня пойти поискать? Я уж как-нибудь сам слетаю, а? Как ты одной рукой управляться-то в кабине будешь?

Я знал, что слова мои пропадут всуе.

Знал. Но все же: человек ранен, причем на самом деле тяжело. Боли он сейчас не чувствует только потому, что добрый доктор военайболит поставил ему нейроблокаду. Иначе Меркулов мог бы и копыта откинуть — от болевого шока.

Но надолго нейроблокаду не ставят. Подразумевается, что Меркулов должен сейчас попасть в ближайший стационар. Там он завалится на койку, получит общий наркоз, пройдет операцию по пересадке кожи (и мышц?), после чего в ближайшую неделю будет пробавляться бульончиком с визором. А не геройствовать тут за всю свою (надо думать, погибшую) эскадрилью. Меркулов, по своему обыкновению, меня просто не расслышал.

— Надо решить, как снимаем часовых. У меня нет настроения с ними препираться.

— У меня тоже. Но их всех грохнуло, я видел. Вместе с транспортером. Как бы и флуггеры не того…

— Что с виду целое, то и в воздух поднять можно… Давай тогда по вылету.

— Давай.

— Значит, так. Взлетаем вместе, высоту не набираем, пойдем на сотне, максимум — на полутора. Особо не разгоняемся, держимся на околозвуке, нам садиться через пять минут. Не полет получается, а прыжок. Держись рядом со мной, повторяй все маневры. Оружие применять будем в самом крайнем случае. Да, кстати, оружие… У тебя «Шандыбин» с собой?

— Нет. Только вот меч.

— Плохо. Хрен его знает, что там у них сейчас…

— Будем надеяться на лучшее. Еще нам нужно запасной вариант обсудить. Если по каким-то причинам налетное поле космодрома «Б» сесть нельзя — что тогда?